Джеймс Донливи
Люди и гребля в Путни
Лгать ужасно утомительно. А если сказать по правде, то от этих состязаний по гребле мне не жарко и не холодно. Они для меня — нечто происходящее по ту сторону реки.
Уходит зима, начинается весна и — состязания по гребле. В этот день каждый дюйм побережья Темзы стонет от многолюдства и оглашается самыми что ни на есть демократическими звуками — их производят барабаны, трещотки, голосовые связки… Оксфорд плюс Кембридж — хороший сандвич, но все почему-то охвачены страстью либо к одному, либо к другому. Нестройными криками толпа приветствует лодки, которые срываются с места и вскоре исчезают за излучиной реки.
Да, в такие мартовские деньки есть на что посмотреть! Все эти одержимые садятся на автобусы — на двадцать второй или на тот, что идет из Бентли, — либо просто на мотоциклы. Они едут через Патнийский мост и дальше по набережной, мимо вехи, от которой стартуют Университетские Состязания по Гребле (это гранитный обелиск, и на нем выбиты буквы УСГ). Потом их путь лежит мимо чудовищного на вид отеля, где веселье так причудливо смешивается с нечистоплотностью. (Говорят, что в отелях на берегах английских рек творятся самые недопустимые шалости, но я убежден, что это низкая клевета.) По реке плывут лебеди. И тонны мерзких отбросов. Особенно любопытное зрелище можно увидеть в те дни, когда река выходит из берегов: лебеди весело плывут по улицам рядом с байдарками, которыми гордо управляют мальчишки.
Я вижу перед собой толпу людей. Они стоят молча, их ничто не заботит, они ни к чему не стремятся. Тупо моргают глазами. Некоторые одеты по-спортивному, а на мне — моя неизменная меховая куртка. Есть здесь и несколько пасторов в черном (весьма эксцентричного вида). Считанные выскочки теребят свои усы и выставляют напоказ яркие куртки, все же остальные обращают друг на друга удручающе мало внимания. Я-то, конечно, выгляжу иностранцем в любой обстановке, но время от времени демонстрирую довольно изысканный британский акцент, а когда обхожусь без него, то выговор мой становится еще более изысканным. А что еще можно требовать от человека, который пришел взглянуть на гребцов? Я опираюсь о крыло автомобиля (это щегольского вида «роллс-ройс»). Нас здесь не так много, но зато какая компания! И хотя мы молчим, кто усомнится в безупречности нашего произношения?
Оксфордцы и кембриджцы разошлись по эллингам, где хранятся их лодки; покровительствуют им, соответственно, Вестминстерский и Берклийский банки. Завидная поддержка! Банки эти весьма солидны и располагают нешуточными суммами. Над крышей каждого эллинга развеваются два флага, причем и тут и там флаг банка красуется над флагом команды. Итак, с запада подул ветерок, флаги трепещут, солнце вот-вот выглянет: наступает момент, которого мы так долго ждали! Оксфордцы в спортивных туфлях вприпрыжку сбегают по ступеням своего эллинга (перед этим они, конечно, ненадолго задержались, чтобы постоять в эффектных позах на террасе). Они становятся в круг напротив распахнутых дверей эллинга, сквозь которые можно увидеть перевернутый остов лодки, и начинают разминку. Толпа подступает поближе. Их миниатюрный капитан выкрикивает команды своим иерихонски мелодичным голосом. Оксфордцы сгибают колено и застывают в этой позе. Восхищенные зрители затаили дыхание.
Теперь — к реке! Вот яхта Би-би-си с белым глянцевитым корпусом; телекамеры прикреплены к палубе, ходящей ходуном под ногами операторов, которые (видимо, готовясь к съемке) носятся взад и вперед как угорелые и раскачивают яхту так, что по Темзе от этого уже идут волны. Внезапно появляется вереница прогулочных пароходов; они плывут вниз по реке, пустые и словно не обжитые еще после зимовки. Раздаются гудки; капитаны стоят, опершись о массивные поручни, и курят трубки… Пароходы берут на борт совершенно фантастическую публику, которая поплывет на них вслед за лодками Оксфорда и Кембриджа. Публика эта, которой теперь до отказа набиты пароходы, состоит из тех, кто окончил университет, и из тех, кто его еще не окончил, а также из сомнительных личностей, которые, потерпев полное фиаско в колледжах, тем не менее нашли в себе смелость показаться на университетских лодочных гонках. Такая вот веселая компания.
Между оксфордцами и кембриджцами есть различия — по крайней мере, эстетические. Студенты Кембриджа более замкнуты, а кроме того, не столь круглощеки и румяны, как оксфордцы. Кембриджцы всегда опаздывают на тренировки. Обычно они подъезжают в своем автобусе тогда, когда оксфордцы уже вовсю гребут, направляясь к Хаммерсмитскому мосту… Толпа тем временем немного разредилась; остались, как мне кажется, самые уравновешенные. Среди зрителей, как всегда, можно заметить несколько молодых женщин. Одна из них, как правило, бывает высокой и худой блондинкой. Сегодняшняя блондинка стоит, прислонившись к фаре автомобиля (правда, это не «роллс-ройс», а «мерседес-бенц»), и я не сомневаюсь, что в ее белокуром мозгу звучит белокурый голос: «Я — блондинка. После этих соревнований я выйду замуж за банкира».
Подходят два банкира — я сразу узнаю их по котелкам и плоским животам. Останавливаются неподалеку, чтобы похлопать друг друга по спине. При этом удары обычно наносятся ладонью или запястьем по пояснице, цель же состоит в том, чтобы заставить человека кашлянуть или рыгнуть (тут все зависит от возраста того, кто бьет, и того, кого бьют)… Но вот из дверей своего эллинга выходят кембриджцы; они несут вверх дном сверкающую лодку (четыре человека поддерживают ее за один борт и четыре — за другой). Их капитан небрежно указывает им пальцем направление: вниз, к реке. Громкая команда — и лодка мягко соскальзывает по склону в воду. Потом они бегут вверх, возвращаются с веслами, сбрасывают туфли и залезают в лодку. Осторожно, по одному.
Тут разыгрывается небольшое, но поистине восхитительное представление. Изысканная компания, осторожно спустившись по склону, перебирается в окруженную по периметру поручнями розовую гондолу. Шеи их обмотаны большими шарфами, одеты они в овчины и енотовые меха, и, как всегда, последней в гондолу ступает некая изящная дама. Не исключено, конечно, что в этой компании есть беглые заключенные или душевнобольные, но благодаря своим безупречным манерам и обаятельным улыбкам они неотличимы от всех остальных. Не говоря уже о том, что есть возможность затеряться среди ветеранов этих соревнований, а ветераны, которые вместе со всеми несутся к гондоле, порой выглядят совсем уж несусветно. Некоторым из них по девяносто лет, но, говорят, сердца их до сих пор работают, как насосы. На вид это совершеннейшие медведи. Они поднимают свои древние скрипучие ноги, перелезают через розовые поручни и аккуратно подкладывают подушки под то, чем собираются на них сесть.
Что же касается шума… Однажды случилось вот что. Один ветеран по ошибке ступил ногой прямо в Темзу. Казалось бы, над чем тут смеяться? Но толпа прямо-таки завыла; вой этот был внезапным и продолжался, по-моему, не более секунды. Я вспомнил о казнях через повешение на Тайберн-хилл. Сам я тоже взревел, но безмолвно, поджав для маскировки губы. Ветеран, чья голова еще виднелась над поверхностью, тявкнул, как тюлень (в его положении это выглядело вполне естественно). Кто-то тщетно пробовал вытащить его из темного водоворота, ухватив за подмышки. Ветеран плескался у гондолы, как лебедь. Ему бросали всякое тряпье. Гондола угрожающе раскачивалась. Еще немного — и это случилось бы. Да-да, то самое, о чем вы подумали… Женщины завизжали. Но ветеран, храня верность традициям и тому веслу, которое он когда-то держал в руках, заглушил вопли ужаса криком: «Спасайте женщин и детей, мужчины пока подождут!»
Приближается момент старта. Вперед выступает тренер оксфордцев, в темно-синей кепке, с мегафоном у рта и фиалками в петлице. Рулевой уже в лодке, борется с сильным течением. Оксфордцы переходят со склона в лодку, прилаживают весла и ждут. Фотограф снимает. Кругом сверкают зубы — настоящие и вставные. И вот оксфордскую лодку с восемью нетерпеливыми гребцами мягко отталкивают от берега. Вслед ей тренер выкрикивает хорошо поставленным голосом последние инструкции. Капитан откидывает голову назад, набирает в легкие воздуха и командует: «Шарфы снять!» Все достают красные сумочки, суют в них шарфы и прячут все это под сиденьями. «К веслам!» Гребцы берутся за весла, отводя их лопасти назад. «Готовы?» Наступает гробовое молчание и наконец раздается: «Вперед!» Восемь молниеносных всплесков — и узкая лодка уже несется по свинцовым водам Темзы.