— Смотрите! — закричал он дамам. — Сейчас я им покажу, этим темнокожим ребятишкам! Э-гей!
Длинный Джонсон на холмике для броска медленным извилистым движением как бы взвел пружину. А потом — будто метнулась змея, притаившаяся на ветке дерева. Рука Джонсона вдруг оказалась впереди, раскрылась черными ядовитыми клыками — пустая. А белый снаряд с посвистом пронесся над «домом».
— Страйк!
Джимми Коснер положил биту на траву и полным ярости взглядом уставился на судью. Он стоял долго, не говоря ничего. Потом демонстративно плюнул под ноги кетчеру, поднял желтую кленовую биту и крутнул ее так, что солнце засияло вокруг нее тревожным ореолом. Он тут же резко ее остановил и пристроил на костлявое плечо, а рот открылся, обнажив длинные изъеденные никотином зубы, и тотчас закрылся.
Хлоп! Это уже ловушка кетчера.
Коснер обернулся, вперился в нее взглядом.
Кетчер, как мастер черной магии, посверкивая белыми зубами, раскрыл свои словно надраенные до блеска перчатки. Растущим белым цветком оттуда выпростался бейсбольный мяч.
— Снова страйк! — сквозь зной откуда-то издалека объявил судья.
Джимми Коснер положил биту на землю и упер веснушчатые руки в бедра.
— Надо понимать, я пропустил правильный мяч?
— Именно так надо понимать, — подтвердил судья. — Возьмите биту.
— Возьму, чтобы шмякнуть вас по башке, — прорычал Коснер.
— Либо играйте, либо идите в душ!
Джимми Коснер набрал побольше слюны, хотел плюнуть, но передумал, сердито сглотнул и только выругался. Наклонился, поднял биту и положил ее на плечо, как мушкет.
И вот на Коснера снова летит мяч! Только что — маленький орешек, и вот уже — большущее яблоко. Ж-жах! С мощным щелчком его настигла желтая бита. Мяч взмыл к облакам. Джимми понесся к первой базе. Мяч завис в небе, будто раздумывая о законе всемирного тяготения. На берег озера накатилась волна. Толпа неистовствовала. Джимми стремительно бежал. Мяч, все-таки решившись, полетел вниз. Однако прямо под ним оказался гибкий кремовый негр, он хотел поймать мяч, но неудачно. Мяч покатился по газону, но кремовый тут же его подхватил и бросил на первую базу.
Джимми понял, что сейчас его выведут из игры. И ногами вперед впрыгнул на базу.
Все увидели, как каблуки его врезались в лодыжку Большого По. Все увидели кровь. Все услышали крик, визг, увидели, как тяжелыми клубами вздымается пыль.
— Я верно сыграл! — протестовал Джимми две минуты спустя.
Большой По сидел на земле. Вся команда темнокожих стояла вокруг. Доктор опустился на колени, ощупал лодыжку Большого По, пробормотал: — М-да. Плохо дело. Вот. — Он намазал лодыжку какой-то мазью и перевязал белым бинтом.
Судья окинул Коснера холодным, презрительным взглядом.
— Идите в душ!
— Еще чего! — вскричал Коснер. Он стоял на первой базе, пыхтя и надувая щеки, уперев веснушчатые руки в бедра. — Я сыграл верно. И остаюсь в игре, господь свидетель! Чтобы меня вышиб из игры какой-то черномазый!
— Он вас и не вышиб, — сказал судья. — Вас вышиб белый. Это я. С поля!
— Он уронил мяч! Почитайте правила! Я сыграл верно!
Коснер и судья пепелили друг друга взглядами.
Большой По поднял глаза от своей распухшей лодыжки. В голосе послышались бархатистые, ласковые нотки, глаза ласково посмотрели на Джимми Коснера.
— Господин судья, он сыграл верно. Пусть останется в поле. Он сыграл верно.
Я стоял рядом. И все слышал. Мы, мальчишки, выбежали на поле, посмотреть поближе. Мама кричала, чтобы я вернулся.
— Да, он сыграл верно, — повторил Большой По.
У цветных, как по команде, вырвался вопль протеста.
— Эй, брат, ты что несешь? В голове помутилось?
— Я же вам сказал, — ответил Большой По спокойно. Посмотрел на доктора, который накладывал повязку. — Он сыграл верно. Пусть остается в поле.
Судья чертыхнулся.
— Ну и пожалуйста! Пусть остается!
И гордо зашагал прочь — спина напряжена, шея раскраснелась.
Большому По помогли подняться.
— На эту ногу опираться не стоит — предупредил доктор.
— Идти я могу, — без нажима прошептал Большой По.
— Но играть лучше не надо.
— И играть могу, — сказал Большой По ласково, но уверенно покачал головой, а под белками глаз подсыхали бороздки влаги. — Хорошо сыграю. — Взгляд его был устремлен в пустоту. — Очень хорошо.
— О-о, — вырвалось у цветного со второй базы. Странный, неожиданный звук.
Все цветные посмотрели друг на друга, на Большого По, потом на Джимми Коснера, на небо, озеро, зрителей. И неторопливо разошлись по своим местам. Большой По стоял на здоровой ноге, почти не опираясь на подбитую. Доктор было возразил, но Большой По отмахнулся от него.
— Бьющий, приготовиться! — скомандовал судья.
Мы вернулись на трибуны. Мама ущипнула меня за ногу — почему мне не сидится на месте? Между тем потеплело. На берег выкатились еще три или четыре волны. За проволочным ограждением вспотевшие дамы обмахивались газетами, а мужчины подвинули свои копчики к самому краю деревянных скамеек и, приложив козырьком руки к нахмуренным бровям, смотрели на Большого По, красным деревом возвышавшегося над первой базой, а Джимми Коснер стоял в гигантской тени этой темной махины.
Били наши. Начинал молодой Моберг.
— Давай, швед, давай, швед! — раздался одинокий клич, будто сухое птичье карканье — это издалека, с ярко-зеленой подстриженной лужайки, кричал Джимми Коснер. Зрители дружно уставились на него. Темные головы на влажных стержнях шей повернулись к дальней части поля; черные лица посмотрели на него, окинули взглядом сверху донизу, увидели его щуплую фигурку, нервно изогнутую спину. Он был центром вселенной.
— Давай, швед! Помажем этим черным ребятишкам! — и Коснер захохотал.
Но вот он отсмеялся. Наступила полная тишина. Только ветер шелестел в пышной листве высоких деревьев.
— Давай, швед, врежь как следует по этому мячику…
У холмика питчера стоял Длинный Джонсон. Он вскинул голову. Пристальным тягучим взглядом посмотрел на Коснера. Потом встретился глазами с Большим По, и Джимми Коснер это заметил и тотчас замолчал, сглотнув слюну.
Неспешно Длинный Джонсон готовился к броску.
Коснер отошел от первой базы, побежал ко второй.
Длинный Джонсон застыл, выжидая.
Коснер скакнул обратно на базу, поцеловал свою руку и припечатал этот поцелуй прямо к центру базы. Потом с победной улыбкой огляделся по сторонам.
Питчер снова сжал в пружину свою длинную шарнирную руку, любовно оплел темными пальцами кожаный снаряд, отвел руку назад — и Коснер заплясал на линии первой базы. Он прыгал и кривлялся, как обезьяна. Но питчер и не смотрел в его сторону. И в то же время наблюдал за ним — коварно, украдкой, едва заметно ухмыляясь. Вдруг сделал резкое движение головой, и Коснер, испугавшись, вбежал обратно на базу. Но тут же остановился и захихикал.
Когда Длинный Джонсон в третий раз сделал вид, что будет бросать, Коснер сорвался с первой базы и припустил ко второй.
Словно кнут хлестнула рука бросающего. Мяч с треском вонзился в перчатку Большого По на первой базе.
Все кругом словно застыло. На секунду.
Яркое солнце в небе, озеро и лодки на нем, трибуны, питчер у своего холмика с вытянутой и чуть опущенной вниз после броска рукой; Большой По с мячом в могучей черной руке; игроки в поле, замершие в полуприседе — и лишь Джимми Коснер бежал, вздымая пыль, это была единственная движущаяся точка во всем летнем мире.
Большой По склонился вперед, прицелился в сторону второй базы, отвел могучую правую руку и швырнул белый бейсбольный мяч по прямой — и попал Джимми Коснеру точно в голову.
В следующий миг чары разрушились.
Джимми Коснер лежал, распластавшись на ярко-зеленой траве. Бурлящая толпа покатилась с трибун. Мужчины ругались, женщины визжали, трещал под ногами деревянный помост трибун. Команда цветных убежала с поля. Джимми Коснер не шевелился. Большой По — лицо его ничего не выражало — прохромал с поля, белые пытались остановить его, но он раздвигал их, как прищепки для белья. Просто поднимал их и отталкивал в сторону.