— Объедки с графского стола прошу не предлагать.
— Что ж с меня можно еще взять? — искренне удивилась Татьяна.
Маркелов не ответил. Он закурил «Ротманз», кликнул официанта, чтобы тот принес виски «Пасспорт скотч», и загадочно уставился на Татьяну. Она смутилась.
— Тебе уже наверняка рассказали о моих неприятностях в театре. Я там не бываю… — неохотно начала она. — Этот граф полный кретин. Устроить драку во время спектакля! Такого за все существование театра не было. Тоже мне, Отелло! Какой-то мудак совершенно случайно забрел ко мне в раздевалку. Ну и что? Разве это повод для срыва спектакля?
— Значит, граф любит тебя, — предположил Маркелов и неестественно громко вздохнул при этом.
— Любит, — согласилась Татьяна. — А что толку? Любовь мужчины — всего лишь его прихоть. А как меня можно не любить? Любой из вас тешит свое говенное тщеславие. Как же, трахает знаменитую артистку! Вокруг все завидуют. Потом всю жизнь будете хвастаться, что сама Татьяна N делала вам минет…
Она прервала свой обличительный монолог, потому что в кабинет вошел официант с бутылкой виски и легкой закуской.
— Может быть, Илья Сергеевич, вы у нас пообедаете?
— Погоди, тут серьезный разговор. Иди к черту.
Официант мгновенно удалился. А Маркелов налил виски, бросил кусок льда и сделал несколько глотков. Выдержав паузу, чтобы подчеркнуть важность и значительность момента, он спокойно и твердо произнес:
— Я хочу, чтобы ты вернулась ко мне.
— С ума сошел? — выпалила Татьяна и, спохватившись, виновато замолчала. Потом решила исправить невольную бестактность. — Зачем я тебе? Ты в полном порядке, такие девушки вокруг. Вон, говорят, Ксана пользуется успехом. Мужчинам в твоем возрасте следует увлекаться нимфетками. Молодые девки будоражат затухающую потенцию. Какой смысл со старой кошелкой начинать все сначала?
Маркелов налил себе еще виски и снова закурил. Он терялся перед откровениями Татьяны. Ее грубость и цинизм обезоруживали его, человека прошедшего допросы, зону, жесткие разборки и вокзальных проституток.
— О мужчинах в возрасте у тебя примитивные представления. Они делятся на две категории. Те, которые с юности активно занимались бабами, с годами становятся все более избирательными. А другие, у которых в молодости возникали проблемы с этим делом, чувствуя, что жизнь уходит, начинают трахать всех без разбора.
— А… — протянула Татьяна. — Ты, конечно, из первой категории террористов?
— При чем тут я? Со мной все проще. Думаешь, мне не хватает ума, чтобы понимать, чего от меня хотят эти юные создания? Ошибаешься. Я не верю ни одной из них. Все хотят только денег. И от этого становится совсем тошно. А дамы постарше спят и видят, как бы склонить меня к браку, чтобы потом спать и видеть, как бы проводить меня на кладбище. Сейчас возникла новая категория невест, они, не успев выйти замуж, становятся вдовами и тут же высматривают следующего бизнесмена, на хвост которому уже сели киллеры.
— Боже, какие страсти преследуют богатого человека?! — съязвила Татьяна.
Маркелов не обратил внимания и продолжил:
— А ты способна любить бескорыстно. Вернее, самому хочется бросить к твоим ногам все, что пожелаешь…
Татьяна встала, подошла к Маркелову, поглядела в его глубоко посаженные маленькие глаза, подергала за нос и вдруг прижала его лицо к своему животу.
— Ошибаешься, котик, мне нужно так много, что ни один мужчина в мире не способен столько предложить. Но все равно, спасибо тебе за любовь. Пожалуй, я соглашусь пожить с тобой до тех пор, пока не начнет тошнить: Отдаю тебе должное, ты точно рассчитал время своего предложения. Я стану президентом твоего круиза. Пусть в театре покрутятся без меня, пусть Москва поскучает. На коленях приползут…
Маркелов принялся целовать ее платье. Руки жадно заскользили по шелковым колготкам.
— Ну, ну, котик… А что будем делать с графом? Его тоже жалко.
— Нет, нет, я его освобождаю, — крикнула Татьяна и засуетилась. — Котик, мне пора. Всего два дня. Это немного. Будь мужчиной, ты же знаешь, я не люблю, когда начинается мелодрама.
Она выскочила из ресторанного кабинета раньше, чем Маркелов опомнился и захотел поцеловать ее на прощание. Он подошел к окну и увидел, как она села в такси.
Тем временем Лавр пригласил в кабинет маленького сухонького человека с бледным лицом и острым коротким носом, делающим его похожим на воробья. Редкие волосы его были перекинуты справа налево, прикрывая плоскую лысину. Он был в пальто с каракулевым воротником, в руках держал серую шляпу. Зоркими глазами в красных прожилках пришедший быстро обшарил кабинет и, как только Маркелов повернулся, впился в него напряженным взглядом.
— Я — депутат Государственной думы, Василий Васильевич Правоторов.
— Маркелов, Илья Сергеевич, президент фирмы «Интеркрона».
Они обменялись рукопожатием, и Правоторов резко отдернул руку.
— У меня не так много времени. Я надеюсь, здесь мы встречаемся по делу? — он перевел свой цепкий взгляд на бутылки, стоящие на столе.
— Хочется верить, — пожал плечами Маркелов и приказал Лавру. — Скажи, чтобы убрали. Пусть принесут кофе и минералку.
— Я пью чай, — наставительно сообщил Правоторов.
Лавр вышел. Они молча ждали прихода официанта. Маркелов пытался угадать, кем был его новый знакомый до депутатства. Больше всего он походил на начальника первого отдела какого-нибудь «почтового ящика». Тот, в свою очередь, настороженно посматривал на Маркелова и важно переводил взгляд на свою шляпу.
— Я думаю, вам стоит раздеться, — обратился к нему Маркелов.
Правоторов, молча, с достоинством снял свое тяжелое пальто, шерстяной шарф и аккуратно перекинул через спинку стула. На его сухонькой фигуре мышиного цвета костюм напоминал скорее какую-то школьную форму. Он сел и скрестил ноги под стулом. И никак не отреагировал на появление официанта. Тот быстро убрал бутылки и подал кофе, чай и пирожные.
— Василий Васильевич, — обратился к депутату Лавр. — Будем считать разговор со мной предварительным. Я понял так. Ваше согласие сотрудничать с нами имеется. Остается договориться об условиях. Или как?
Правоторов взглянул на Лавра с удивлением. Нахохлился. Потом вскинул голову и резко сказал:
— Ко мне многие обращаются с просьбами. Ими занимаются мои помощники. Я хотел бы услышать предложения от, так сказать, первого лица, — он перевел взгляд на Маркелова и продолжил. — Это ведь вы хотите арендовать землю под звероферму?
— Среди многих проектов нашей фирмы есть и такие, — уклончиво ответил Маркелов и тут же прямо спросил: — А вы из Брянской области?
— Не совсем. Но там меня неплохо знают.
Маркелов старался настроить себя на рабочий лад. Его раздражал этот чинуша. Еще больше он злился на Лавра, не сумевшего самостоятельно решить все вопросы. Поэтому перестал задавать вопросы и принялся жевать пирожное.
Правоторов напряженно сжал губы и уставился в окно. Должно быть, он уже привык к заискиваниям и почету. Здесь этим не пахло. И он несколько растерялся. Всем своим видом желал подчеркнуть, что таких, как Маркелов, в одной Москве пруд пруди и что заручиться поддержкой депутата не так-то просто. Но Маркелов продолжал пить кофе. А опускаться до разговора с Лавром не хотелось. Поэтому Василий Васильевич решил поговорить о себе.
— Я давно работаю в разных эшелонах власти. Когда-то начинал с сельсовета. Так что народ меня знает и ценит мои качества. Это здесь, в Москве, некоторые депутаты иногда производят впечатление болтунов. Но на периферии совсем другое отношение. Каждый руководитель старается заручиться поддержкой. Я много езжу по стране. Общаюсь с народом, знаю о многих проблемах. В том числе и на Брянщине. Вот, ваш товарищ, меня все больше о радиационных пятнах выспрашивал. А ведь это вопрос государственный. Кто ж на него просто так ответит? От меня в области секретов нет. А с такими, как вы, и разговаривать не станут. Москвичей вообще в глубинке недолюбливают. Толку-то от вас мало. Норовите сорвать свой куш и исчезнуть… Так что, если серьезно решили строить и нуждаетесь в земле, давайте относиться с должным уважением к власти. Мне нет смысла даже начинать какие- то разговоры без четких гарантий. Я человек прямой и желаю принимать участие исключительно в крупных и надежных проектах. Поэтому потрудитесь еще раз убедить меня в необходимости вам помогать.