Только после того, как стихло эхо его крика, Добер понял, что боится. Всю свою жизнь он всегда страшился реальной угрозы: засады, смерча, выстрела. Но в эту секунду он боялся, что Медянка, подойдя, скажет: «Чего орешь? Мы же уже попрощались?»
И была бы права. К чему цепляться за то, что кончилось? Навязчивость всегда вызывает подозрения.
Девочка выскочила из-за камней и прошипела: «Чего орешь?» Добер подавил в себе желание немедленно развернуться и уйти. Медянка, остановившись перед ним, отдышалась.
— Чего орешь? — повторила она. — Тут неподалеку шатуны бродят!
— Шатуны? — переспросил Добер.
— Ну,— она почесала бровь, — а ты еще не в форме.
— Я? Не в форме?
— Ну не я же! — Девочка, хмурясь, смотрела ему в лицо.
— А, шатуны,— проговорил он,— я их встретил, теперь они больше не бродят.
Медянка присвистнула:
— Ого! Ну тогда с тобой все в порядке!
— С тобой, как я вижу, тоже.
— А что?
— А смерч? Тот дом развалился.
Девочка прищурилась, обдумывая его слова, и махнула рукой своему спутнику. Тот двинулся в их сторону.
— Ты что, возвращался?
Добер кивнул.
— Что-то забыл? — Это звучало ехидно, но вполне миролюбиво.
Добер пожал плечами:
— Смерч опаснее Долины.
— Тогда хорошо, что ты меня не нашел. А то я снова была бы тебе обязана!
Добер чувствовал, как у него улучшается настроение. Ее отношение к нему не изменилось. И поэтому задал совершенно бестактный вопрос:
— А куда ты теперь?
— Туда же.
— В Атику?
— В Долину.
Взглянув на мелькающего среди камней ее спутника, Добер поинтересовался:
— Что, решила стать проводником? Этот человек хорошо тебе заплатил?
Медянка, помолчав, ответила:
— Почти. Я его знаю. Он надежный, только немного странный. Услышав, что я там была, он попросил меня отвести его туда.
Доберу ее сообщение не понравилось — настоящий друг не станет подвергать друга опасности. Напрашивалось два вывода: либо ее спутник лишь выдавал себя за друга, либо она чего-то недоговаривает. Второй вариант нравился Доберу значительно больше, ведь девочка имела полное право всего ему не рассказывать.
Спутник Медянки подошел к ним, и Добер смог его рассмотреть. Девочка была права, характеризуя его словом «странный». С точки зрения Добера, этот человек выглядел более чем странно. Он был чист, гладко выбрит. По тому, как висел его автомат, одиночка сразу понял, что этот человек не умеет обращаться с оружием. У незнакомца был большой крючковатый нос и седые волосы до плеч.
Медянка дотронулась до старика и сказала Доберу:
— Его зовут Хейзер. Он мой друг.
— Добер.
— Очень приятно познакомиться! — произнес ее спутник.
У Добера от удивления открылся рот, но Медянка уже смеялась, толкая своего спутника в бок:
— Я же сказала, что он странный. Он редко бывает в степях. Ты можешь считать его отшельником.
Добер посмотрел на нее и закрыл рот. От отшельников можно было ожидать чего угодно, вплоть до таких фраз. Но только не прогулок в Долину Покоя. Хейзер в свою очередь осмотрел нового знакомого с головы до пят и неожиданно спросил:
— Это ты ходил с ней в Долину в прошлый раз?
— Да.
— Э-э,— Хейзер замялся и посмотрел на Медянку, словно желая с ней посоветоваться,— я вроде как отшельник, ваших правил не знаю. Кажется, у вас не принято просить…
— О чем ты хочешь его просить? — улыбаясь, спросила Медянка.
— Чтобы он пошел с нами.
Добер еще раз внимательно на него посмотрел. С версией о ненастоящем друге подобная просьба сочеталась плохо.
Медянка беспечно смеялась:
— Добер, он хорошо знает, что не умеет стрелять, и считает, что я тоже этого не умею. Он попросту боится.
— А ты?
Девочка перестала смеяться:
— Что я? Стрелять? Умею.
— Я про Долину.
Она мельком взглянула на своего спутника, потом перевела взгляд куда-то в пространство:
— В прошлый раз ты не спрашивал меня.
— В прошлый раз ты была одна. И не знала, что там. И ни о чем не просила…
— Ну…— она помолчала,— дорог много, и по второму разу встречаются очень редко. Конечно, я стреляю хорошо, но с тобой будет совсем надежно.
Добер почувствовал, что ему стало легче дышать.
— Вы договорились? — спросил Хейзер.
— Да, вполне,— кивнула Медянка.
— Тогда пошли.
Одиночка только усмехнулся:
— Уже поздно, далеко мы все равно не уйдем. Да и бункер — хорошее убежище на ночь.