Я сел за стол.
– Я собираюсь позвонить в корпункт газеты Фредль и сказать, что она будет отсутствовать несколько дней. Не посоветуешь, какой мне назвать предлог?
– Грипп? Простуда?
– Отлично, – я позвонил, переговорил с шефом Фредль, заверив его, что все обойдется, и пообещав передать ей его пожелания скорейшего выздоровления.
– Что теперь? – спросил я, положив трубку.
– Самое трудное. Ожидание.
Я подошел к бюро и выдвинул ящик.
– Тогда тебе пора узнать, где я покупаю гамбургеры.
Следующий час мы провели за документацией. Поставщики, меню, сотрудники и их личностные особенности. Я показал Падильо, кому мы должны и сколько, отметил тех, кто делает двухпроцентную скидку, если мы платим до установленного срока, то есть перед десятым или пятым числом следующего месяца.
– О скидке я стараюсь договориться сразу, максимум через три месяца. Если поставщик на это не идет, я начинаю искать нового.
Еще проходя через кухню, я велел герру Хорсту провести Хардмана в кабинет, едва он покажется в салуне.
Двадцать минут второго в дверь постучали.
– Пришел мистер Хардман, – возвестил Хорст.
Хардман переступил порог, и без того маленькая комната разом уменьшилась вдвое.
– Привет, Мак. А как ваше самочувствие? – обратился он к Падильо.
– Отлично.
– Вы выглядите куда лучше, чем вчера. И у вас хороший портной, – последнее означало, что Хардману, который знал толк в одежде, понравился костюм Падильо. Он сел на диван и водрузил свое черные, за восемьдесят пять долларов, башмаки на один из стульев.
– Не желаете ли выпить? – спросил Падильо.
– С удовольствием. Шотландского с водой.
– Как мы его раздобудем? – Падильо повернулся ко мне.
– Нет ничего проще, – я снял телефонную трубку и один раз повернул диск. – Два «мартини» и шотландское с водой. Хорошее шотландское.
Мы поболтали о пустяках, пока официант не принес бокалы.
– Вы совсем осунулись, Мак, – Хардман одним глотком ополовинил бокал и посмотрел на меня. – Должно быть, что-то произошло, когда вы вернулись домой. Вероятно, с Фредль.
– Совершенно верно.
– Она убежала от вас с другим?
– Нет. Кто-то увел ее. Она не хотела уходить.
Здоровяк-негр медленно покачал головой.
– Это плохо. Могу я чем-нибудь помочь?
– Пока мы не знаем. Наверное, сейчас нас интересует другое – хотите ли вы помочь?
– А вы догадайтесь, хочу или нет? Черт, Фредль я почитаю за друга. Посмотрите, – обратился он к Падильо, – что она написала обо мне во франкфуртской, это в Германии, газете.
– Покажите ему оригинал, – предложил я. – Он читает по-немецки.
– Ясно, – Хардман достал из внутреннего кармана пиджака ксерокопию статьи. – Вот здесь.
Падильо то ли быстро прочел статью, то ли притворялся, что читает.
– Отлично написано. Отлично.
– Вот и я того же мнения.
До появления Хардмана мы обсудили с Падильо, что нам следует сказать ему, а что – опустить. И решили, что любые недомолвки только повредят делу. И рассказали ему все, от первой встречи Падильо с людьми Ван Зандта в Ломе до записки, которая ждала нас в моей квартире. Не упомянули мы лишь о сеньоре де Рома-нонес.
– Так вам не кажется, что лучше всего не перечить им и пристрелить этого старикашку?
– Нет.
– И вы не можете пойти на угол Девятой и Пенсильвания-авеню, чтобы рассказать все ФБР?
– Нет.
– А почему не пойти мне? Меня эти африканцы не знают.
– Я в этом не уверен.
– Так я могу позвонить, благо есть откуда. Раз мы платим на содержание ФБР немалые деньги, то можем ожидать от них и хорошей работы. Я никогда не возражаю, если закон работает на меня.
– Допустим, вы звоните в ФБР из телефонной будки, или я, или Маккоркл. И говорим примерно следующее: премьер-министр Ван Зандт приезжает в Вашингтон, а члены его кабинета хотят, чтобы я застрелил его, дабы вызвать симпатию к их независимости. С этого придется начать. Но подобные ситуации для них не редкость. «С этим все ясно, мистер Падильо, но хотелось бы знать некоторые подробности». Да, разумеется, продолжу я, при этом они похитили жену моего партнера, мистера Маккоркла, и обещают разделаться с ней, если я не застрелю премьер-министра. Вот и все, господа, за исключением последнего. Премьер-министр должен умереть в следующую пятницу, между двумя и тремя часами пополудни, на углу Восемнадцатой улицы и Пенсильвания-авеню, совсем рядом с Информационным агентством Соединенных Штатов.