– У приятеля. Не забудь передать Фредль, если она позвонит, что я скоро буду.
– Обязательно передам. До завтра.
– До завтра.
Хардман поднялся, шесть футов и четыре дюйма крепких костей и могучих мышц, на почтительном расстоянии обошел Бетти, словно опасался, что та его укусит, и скрылся на кухне, чтобы вновь наполнить бокалы. Полагаю, в иерархии преступного мира Вашингтона он занимал не последнее место. Командовал покрывшей Вашингтон сетью букмекеров, приносящих немалый доход, имел под рукой многочисленных специалистов, всегда готовых утащить требуемое из лучших магазинов города. Костюмы он носил по триста-четыреста долларов, туфли – за восемьдесят пять и разъезжал по Вашингтону в «кадиллаке» бронзового цвета с откидным верхом, беседуя с друзьями и знакомыми по радиотелефону. Негритянская молодежь смотрела на него, как на Господа Бога, а полиция не очень донимала, ибо он не жадничал и щедро делился добычей с кем положено.
Как это ни странно, я познакомился с ним через Фредль, написавшую большую статью о негритянском обществе Вашингтона, в которой и отметила высокий статус Хардмана. А после того, как статью опубликовали, послала ему экземпляр. Газета была на немецком, но Хардман распорядился перевести ее, а потом прислал в салун пару дюжин роз для моей жены. С той поры он стал завсегдатаем, а в вестибюле расположился один из его букмекеров. Хардману нравилось показывать друзьям перевод статьи, подчеркивая тем самым, что он – знаменитость международного масштаба.
С тремя бокалами в огромной руке он направился сначала к Бетти, обслужил ее, затем принес бокал мне.
– Мой партнер сошел с корабля? – спросил я.
– Так точно.
– С какого именно?
– Приплыл под либерийским флагом из Монровии. «Френсис Джейн». С грузом какао.
– Едва ли Маш приехал в Балтимору за фунтом какао.
– Ну, побольше, чем за фунтом.
– И что произошло?
– Маш поджидал кого-то из пассажиров и прохаживался по тротуару, когда те двое набросились на него. Он и охнуть не успел, как оказался на асфальте, но тут на сцене появился ваш приятель и отвлек их на себя. И дела у него шли неплохо, пока они не достали ножи. Один из них нанес точный удар, но Маш уже вскочил на ноги, врезал ему, и они оба дали деру. Ваш приятель упал, Маш вывернул его карманы и нашел лишь клочок бумаги с вашим адресом. Позвонил мне. Я велел ему поболтаться у пристани еще минут десять, а потом возвращаться в Вашингтон, захватив с собой этого белого парня. Кровь текла из раны и в машине Маша.
– Попросите его прислать мне счет.
– Ерунда, какой еще счет.
– Я понял.
– Маш сейчас приедет. И отвезет вас и вашего приятеля в отель.
– Отлично.
Я встал и вновь прогулялся в спальню. Падильо лежал в той же позе. Я постоял, глядя на него, с дымящейся сигаретой, полупустым бокалом в руке. Он шевельнулся и открыл глаза. Увидел меня, чуть кивнул, обвел взглядом комнату.
– Удобная кровать.
– Хорошо выспался?
– Нормально. Я живой или не совсем?
– Все будет в порядке. Где тебя носило?
Он улыбнулся, облизал губы, вздохнул.
– По странам и континентам.
Хардман и я помогли Падильо одеться. Белую рубашку выстирали, но не погладили. Как и брюки цвета хаки. За ними последовали белые носки, черные ботинки и пиджак из грубого твида.
– Кто твой новый портной? – поинтересовался я.
Падильо оглядел свой наряд.
– Пожалуй, на дипломатический прием в таком виде не пустят.
– Бетти постирала рубашку и брюки в машине, – пояснил Хардман. – Кровь еще не засохла, поэтому легко отошла. Погладить не успела.
– Кто такая Бетти?
– Ты спал в ее постели.
– Поблагодари ее за меня.
– Она в соседней комнате. Ты сделаешь это сам.
– Вы сможете идти? – спросил Хардман.
– В соседней комнате, кроме Бетти, найдется что-нибудь выпить?
– Обязательно.
– Я смогу идти.
И действительно смог, осторожно переставляя ноги. Ботинки я нес следом. В дверях он остановился, оперся о косяк. Затем прошел в гостиную.
– Позвольте поблагодарить вас за то, что уложили в свою постель, Бетти, – улыбнулся он высокой негритянке.
– Всегда рада помочь. Как вы себя чувствуете?
– В голове еще туман, но, я думаю, это от лекарств. Кто меня перевязывал?
– Доктор.
– Он сделал мне укол?
– Да.
– Человек хочет выпить, – вмешался Хардман. – Что вам налить?
– Шотландского, если оно у вас есть.
Хардман щедро плеснул в бокал виски и передал его Падильо.