Женщина взяла платок и вытерла глаза, но голову не подняла — наверно опять смутилась. Андре наклонился и посмотрел ей в глаза. Поддерживать зрительный контакт было сейчас важнее, чем приводить все двенадцать доказательств существования Бога.
— Он знает, что вы его любите. И он вас любит. Это видно из тех чувств, что вы выражаете сейчас передо мной.
— Но я не выразила их перед ним! Думала, впереди еще столько времени! Думала…
Она снова всхлипнула, и Андре, не давая ей отвести взгляд, потрепал бедняжку по плечу.
— Уверен, он знает. Иногда для передачи этих чувств и говорить ничего не требуется. По-моему, у вас с мужем были именно такие отношения. В этом нет ничего плохого. Чувство остается, и оба это знают.
— Вы так думаете? — спросила женщина. — Вы действительно так думаете?
Он не мог ответить по-другому.
— Да.
— Я так глупо себя веду.
— Совсем нет.
— Мы с Хуаном на самом деле очень хорошо друг друга знаем.
— Да.
— И я так за него переживаю.
— Да.
— Большое вам спасибо, отец.
— Всегда пожалуйста. В любое время. — Он пожалел, что в самом начале не спросил, как ее зовут, чтобы в следующий раз, если она подойдет, обратиться по имени, а сейчас было уже неудобно.
— Я сегодня помогаю убирать после обеда, так что мне надо идти.
— Берегите себя.
— Это ведь лучшее, что мы можем делать, да?
— Вот именно.
— А о вас есть кому позаботиться?
Этот вопрос задавали ему многие женщины. Мужчины обычно желали невнятно «всего хорошего». Женщины докапывались до подробностей.
Вежливый ответ совпадал с искренним.
— Есть. — Он сказал это и сам удивился тому, какой радостью переполнилось сердце. Определенно, в жизни есть и другие утешения, помимо философии. Жаль, я не открыл для себя эту простую истину несколькими годами раньше.
— Это хорошо, отец. — Она помахала ему на прощание. — Спасибо, что поговорили со мной. Мне и вправду полегчало.
— Не за что. — Вот и опять он ничего ведь не сделал. Мне просто нужно быть рядом, подумал Андре. Это все, чего хотят люди.
Плюс я должен быть влюблен. И это тогда, когда вокруг идет война.
Он жил и в лучшие времена, и в худшие. И, вопреки всему, понял, как делать свое дело с чистой совестью.
Так что как только мы повернемся к камням спиной, они сами найдут нужный порядок балансировки, сказала его конвертерная часть. Старый добрый дзен, отец-шаман.
Заткнись и лучше сыграй гимн или что-нибудь в этом роде.
«Не думай ни о чем» пойдет?
Фу. Другие предложения будут?
Ладно, немного обиженно сказал конвертер. Как насчет «У моей малышки вкусный пудинг»?
Иди ты…
Иди сам. Ступи через край и свалишься в бездну. Она ведь тебя и раньше бросала.
Это было давно. Мы были тогда молоды и не допускали сомнений. А теперь постарели и сошли с ума.
От любви.
Да. Я люблю Молли Индекс.
Убежище тряхнуло. Похоже, что-то тяжелое упало рядом.
Боже, только бы с ней все было в порядке.
Мы оба на это надеемся. Оба.
Глава двадцать девятая
Меркурий
Конец апреля 3017
Монтсомбра
Человек, которого все называли К., прошел под массивной аркой Сан-Суси штаб-квартиры Совмещенного Директората на Меркурии. Был долгий полдень меркурианского «дня». К. не то чтобы не любил свет, но предпочитал темноту. Ночь — естественная стихия для людей его рода деятельности.
Внешность К. имел самую заурядную. Серая одежда. Темные туфли. Единственной примечательной чертой лица были пронзительные зеленые глаза.
Миновав сад в огромном герметичном атриуме, он вошел в кабину лифта, который поднял его на вершину небольшой горы, занимавшей центральную часть всего комплекса. Гора называлась Монтсомбра и была по сути дела гигантской грудой гриста. На ее вершине располагался дворец Ла Мола.
Там обитал Директор Амес.
Точнее, во дворце существовал его физический аспект. Настоящий же, цельный Амес пребывал в самой горе. Весь собранный в гору грист занимался тем, что поддерживал тысячи его образов и миллионы одновременных, взаимосвязанных информационных потоков. Поднимаясь на вершину, К. ощущал Директора под собой и вокруг себя. Гора, казалось, дышала его мыслями и чувствами. К. будто совершал восхождение на вулкан, затиший на время, но не спящий. Оставалось лишь надеяться, что новости, которые он нес Амесу, не вызовут извержение.