Кто, я?!. Кипя от злости, я останавливаюсь как вкопанный.
— Ой, что это с вашим суперсьпциком? — злорадствует Юсуф. — Сбился со своего вонючего курса?
— Сам не пойму… — растерянно бормочет Тим, который лучше разбирается в своих дебильных компьютерных играх, чем в психологии собственной собаки.
Изабель с Марушей пытаются доказать, что девочкам легче понять нежную собачью душу, чем мальчикам.
— Он обиделся, — заявляет Маруша, на что Изабель кивает и говорит Юсуфу:
— Если Освальд такса, то ты — обезьяна. Сейчас же извинись перед ним!
Юсуф так ошарашен, что действительно становится похож на обезьяну. Он садится на корточки рядом со мной, показывает на мои уши и спрашивает:
— Чьи это уши — таксы или нет?
— Ну как сказать?.. — уклончиво отвечает Изабель.
Тут берет слово Тим:
— Отец Освальда терьер, а мать…
Я тихо рычу в знак предостережения.
— А его мать я не знаю, — быстро говорит Тим и подмигивает Маруше.
— Давай извиняйся перед Освальдом! — требует Свен, обращаясь к Юсуфу.
Тот явно собирается сказать ему в ответ что-нибудь не очень лестное, но, похоже, свирепый взгляд Свена напоминает ему об их последней драке. А это, видимо, не самое приятное воспоминание Юсуфа.
— О’кей… — вздыхает он и чешет меня под подбородком. — Извини, Освальд. Больше никакого токсикоза, обещаю!
Юсуф берет мою лапу и трясет ее. А я принимаю его извинения. После этого фонарный слалом продолжается.
ГЛАВА 21, в которой открывается открытая дверь
Не проходит и полвечности, как мы достигаем цели нашего путешествия — высотного дома, в котором живет Лысый.
Тим изучает фамилии рядом с кнопками звонков.
— Никакого Мюллера здесь нет. Но это наверняка все равно липовая фамилия.
— Конечно! — соглашается Изабель и жмет наугад сразу с полдюжины кнопок.
В домофоне одновременно отвечают несколько голосов, причем все одинаково:
— Да?
— Реклама! — фирменным медоточивым голосом отзывается Изабель.
Через секунду мы уже в подъезде.
— И что дальше, Освальд? — спрашивает мой хозяин.
Дальше потребуются крепкие мышцы ног, потому что нам предстоит до посинения карабкаться вверх по лестнице. И если мы не свалимся замертво где-нибудь на полпути, то через пару минут окажемся перед дверью господина Мюллера.
Подъем по лестнице напоминает «Танец маленьких утят» — гусак Освальд впереди, утята-сыщики следом. На каждом этаже я ищу свои пометки — безрезультатно! Тим и остальные сыщики начинают нервничать. Я тоже.
— Кто его знает, куда он нас тащит! — ворчит Юсуф.
— Наверное, на небо! — стонет Свен, перешагивающий на своих ходулях сразу по три ступеньки. — Нет, я бы запретил такие длинные лестницы…
Наконец мы на нужном этаже. Я в изнеможении валюсь на пол в конце холла перед квартирой господина Мюллера.
— Ну, что будем делать дальше? — спрашивает Тим полушепотом.
Юсуф показывает на дверь:
— Чего это на двери нет таблички с фамилией жильца? Не знаю, как вам, а мне все это кажется очень подозрительным.
— Ерунда! — шипит Свен.
— Хотела бы я знать, кто здесь живет? — шепчет Маруша.
— Я тоже, — говорит Изабель и нажимает на кнопку звонка.
Свен толкает ее в бок:
— Ты что, спятила?
— Тсссс!.. — командует бледный как смерть Тим.
Мы ждем. За дверью тишина. Изабель звонит еще раз.
— Что ты собираешься говорить этому типу, когда он откроет?
— Скажу: «Здравствуйте!» — улыбается Изабель в ответ. Она просто делает вид, будто ей море по колено. А на самом деле волнуется не меньше, чем Свен и остальные; я вижу это по тому, как она заламывает пальцы.
— Никого нет дома, — говорит Юсуф через некоторое время. Остальные с облегчением вздыхают и обмениваются взглядами.
— Все, сматываемся! — предлагает Свен и направляется к лестнице.
Остальные уже собрались последовать его примеру, когда Изабель вдруг говорит:
— Подождите!
Мы останавливаемся.
— А что если?.. Короче, не нанести ли нам визит господину Мюллеру, несмотря на его отсутствие?
У Тима отваливается челюсть.
— Ты что, собираешься влезть к нему в квартиру?
— Угадал! — отвечает Изабель с лукавой усмешкой. — Почему бы нам не стащить у него картины, которые он украл у моих родителей?
— Ты что, сдурела? — рычит Свен. — Откуда ты знаешь, что Лысый и в самом деле вор?
Если бы я мог говорить, я бы, конечно, рассказал все, что мне известно: что мистер Лысый, хотя лично и не крал картин Грюттлинга, но имеет к этому делу прямое отношение. А лаем, рычанием и визгом или какими-нибудь пантомимическими вывертами я вряд ли смогу растолковать ситуацию этим чилдренам.