Он погрустнел, а я задался вопросом – кто мог быть этой красной сволочью? Уж не Вольф ли Мессинг? Мне стало не по себе. Я мысленно прислушался к Вайскруфту, однако выудить что-то более ценное, чем надоедливый мотивчик какого-то брутального фокстрота, мне не удалось. Эта мелодия настолько прочно засела в мозгах Вайскруфта, что я удивился, каким образом он ухитряется одновременно беседовать со мной.
– Мы давно не виделись, Вольфи, – погрустнел Вилли.
– Считай, семь лет, – подтвердил я.
Вилли вновь перешел на русский язык.
– Нам есть о чем поговорить. Например, мы могли бы работать в паре. Подумай, нельзя ли ввести в твой номер некий элемент случайности? Ты ищешь предметы, но один предмет найти не можешь. Я принимал бы ставки…
Я ответил ему по-немецки:
– Нет, Вилли, смысл моего выступления в том, что я нахожу все предметы. До единого! Мне нельзя ошибиться, это условие контракта. К тому же я и не могу, потому что вижу их.
– Предметы?
– Да.
– Верю, – он попросил заказать еще пива. – За мной не пропадет. Вилли Вайскруфт всегда оплачивает счета. Тогда, возможно, тебя заинтересует информация, которой я владею. Твои дружки могут выложить за нее кругленькую сумму.
– Кого ты имеешь в виду под моими дружками?
– Шуббеля, дружище!
Фокстрот в его голове зазвучал на пределе слышимости. Он даже начал выстукивать пальцами забористый ритм, а у меня начался ступор – я никак не мог припомнить название этой разухабистой танцушки.
– Какое тебе дело до Шуббеля, до моих дружков и до меня?
– Хороший вопрос, – кивнул Вилли и помрачнел. – Деловой. Это выдает в тебе, Вольфи, ищущую, пытливую душу. (Накал изводившего меня шлягера резко спал.) Полагаю, ты тоже не обходишь корысть стороной. Не обижайся, но иногда я приглядываю за тобой. Это для твоей же пользы, Вольфи. Неужели ты всерьез полагаешь, что в этом мире можно прожить, и хорошо прожить, без помощи влиятельных друзей?
– Ты имеешь в виду господина Цельмейстера?
Вилли, совсем как его отец, презрительно наморщил переносицу.
– Кто такой господин Цельмейстер? Плутократ из самых ничтожных. Использовать такое чудо, как Вольф Мессинг, для того, что сытно жрать и спать со шлюхами, способен только мелкий мошенник.
– А крупный?
– Вот к тому я веду. Ты, кажется, упоминал о влиятельных друзьях? Они не привыкли швырять пфенниги попусту. Они платят за товар, за результат, за преимущество, а какой товар в грядущую эпоху будет в особой цене? Такие, как ты, Вольфи.
– Почему ты решил, что я могу связаться с Шуббелем?
– Потому что спишь с его сестрой.
– Ты и это знаешь.
– Ненароком, Вольфи. Случайно встретил вас возле «Континенталя». Ханна – замечательная девушка здоровых народных кровей. Ты знаешь, я тоже заглядывался на нее. Но не сложилось…
– Зачем тебе иметь дело с красными, если у тебя на рукаве эта эмблема?
– А если красные победят, Вольфи? Поверь, я знаю, о чем говорю. Я видал этих… – он перешел на русский, – очумелых. Разгром на Висле ничего не значит, дружище. Просто война перешла в новую фазу, и на этот раз я не хочу оказаться в числе побежденных. Я хочу жить на широкую ногу, ездить по миру, носить такую же куртку, как ты, такой же фрак, в котором ты выступаешь в Винтергартене. Почему это можно какому-то еврейскому мальчишке и недоступно мне, Вилли Вайскруфту?
Увидев, что я нахмурился, он поморщился.
– Не надо обижаться, Вольфи. У вас, евреев, есть странная привычка толковать каждое слово как намек, а каждый намек как оскорбление. Мне в голову не приходило презирать тебя за происхождение. Разве что за дар… Но это воля небес, и бороться с ней – безумие. Я не скрываю, что хочу попользоваться твоим даром, погреться в лучах твоей славы. Задумайся вот над чем – в том мире, где твердят о «чистоте крови», господину с русскими корнями вряд ли позволят выбиться в люди. Скоро начнется заварушка, Вольфи, и кое-кто попытается сделать твоим красным дружкам вот так, – он чиркнул ногтем большого пальца по горлу. – Но твои дружки тоже не промах. Вот тебе мой совет, Вольф, уезжай куда подальше.
– Спасибо за совет.
Он допил пиво.
– Ты стал обидчив, Вольфи. Это плохо, дружище. Поверь, я знаю, что говорю. Итак, ты передашь Шуббелю мое предложение? Если да, приходи в эту пивную в четверг. Моя цена – тысяча долларов. Если твои дружки сочтут цену завышенной, тогда Auf Wiedersehen!