Я зло стукнул кулаком в стену, стене – ничего, а боль в руке лишний раз напомнила мне о том, что я идиот и стена каменная. Но эта боль отрезвила меня окончательно и помогла справиться с подступающей истерикой. Я задумался.
Итак, что мы имеем?
Первое. Я в другом мире, при этом ничуть не изменился внешне и никаких обалденных способностей не приобрёл, кроме умения понимать язык этого мира и способности выигрывать любое пари.
Второе. Поганая Сущность заявила мне, что я могу стать Супругом Бога… если захочу. Это хорошо, потому что пока я активно не хочу ни в какие Супруги. И если не захочу – то, возможно, и не стану.
Третье. Я зачем-то необходим Аллиру Великому и Прекрасному, здешнему Богу, но пламенной любовью и поиском своей утраченной на тысячелетия половинки здесь и не пахнет. Магией я не обладаю, но, значит, во мне есть что-то, что отличает меня от жителей этого мира, делая необходимым Аллиру. Настолько необходимым, что он снабжает своего Главного Жреца моим портретом и требует начать поиски, отводя на них три месяца. Возможные варианты – через три месяца я буду Аллиру бесполезен, и поиски прекратятся. Но это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Вероятнее всего вариант номер два – через три месяца Аллир свернёт шею своему нерадивому служителю и пошлёт на поиски меня любимого кого-нибудь попрофессиональнее. Скажем, какой-нибудь местный аналог демонов, что не радует ни разу. Зато радует то, что сам всеведущий Бог меня отыскать не способен, ибо не чувствует мою душу. Другой плюс – здешняя магия на меня не действует, а вот это уже радует. Значит, так просто меня на арапа не возьмёшь.
Четвёртое. Сама история этих Богов и их сестрицы какая-то мутная. Что-то здесь не так, но об этом стоит подумать позже, когда я получше узнаю местные реалии.
Пятое. Единственный, кто знаком мне в этом мире и настроен доброжелательно – это Анъях. Но он и сам находится в опасности, срываясь в побег, ибо слишком узнаваем. Надо бы поспорить с кем-то, что мы благополучно попадём на Юплу целые и невредимые. Вряд ли меня будет так просто найти на материке изгоев местного общества, к тому же юпландцы Аллиру не поклоняются, так что возможность того, что этот Бог сможет контролировать их, ничтожно мала. А там… Поживём – увидим.
То есть, моё первоначальное стремление удрать отсюда и добраться с Анъяхом до Юплы было абсолютно верным. Потому что нет иного места в незнакомом мне мире, где я могу спокойно отсидеться и проверить гипотезу о том, что перестану через три месяца быть нужным Богу Аллиру. Как говорится, хочешь жить – умей вертеться.
Когда я разложил всё по полочкам, мне стало значительно легче, но желудок вновь напомнил о себе, заявляя, что кусок чёрствой лепёшки – это определённо не та пища, которой можно наесться надолго. К счастью, вскоре вернулся Анъях, тащивший с собой нехилый такой узел и кувшин, в котором что-то булькало. Анъях радостно улыбался, и я понял, что он отколол какую-то удачную каверзу. С чего я это взял? Очень просто – слишком часто я видел похожую улыбку в зеркале, когда какая-нибудь из моих пакостей удавалась.
Анъях швырнул узел на пол и радостно воскликнул:
- Давай одеваться, Сайм! Мне удалось стащить всё, что нам необходимо!
Я развязал узел, внутри которого действительно оказалась одежда – две рубашки длиной примерно до колен с длинными рукавами и капюшонами, двое штанов, напоминающих шаровары с завязками у щиколоток, и две пары коротких мягких сапожек с плотными подошвами. А ещё там было два полосатых куска материи с кистями, очень напоминающие платки-арафатки, только арафатки обычно клетчатые. Вся одежда была выдержана в неяркой гамме от серого до светло-песочного цветов, только полосы на платках были тёмно-коричневыми. А ещё всё было поношенным, но явно выстиранным и чистым.
- Откуда ты это взял? – удивлённо спросил я у Анъяха, с наслаждением натягивая штаны и вновь ощущая себя человеком.
- Из пожертвований, – объяснил мохнатик, – эту одежду приносят в Храм после умерших, а Жрецы раздают потом бедным людям. Но ты не бойся, она чистая, да и не хватится её никто – пожертвований много, целая кладовая накопилась, а до следующей раздачи ещё два дня.
Я хмыкнул. Мысль о том, что мне придётся носить штаны какого-то неведомого мне умершего бедняги, нисколько меня не напрягала. Несколько часов голышом резко смещают ощущение брезгливости в другую сторону. Поэтому я натянул вслед за штанами ещё и рубашку, которую Анъях назвал «джиба», а потом мохнатик накинул мне на голову капюшон и, свернув полосатый платок в жгут, обернул его вокруг головы, точь-в-точь, как это делали арабы в моём мире. Сам он тоже быстро оделся и натянул сапожки, а после всех манипуляций с капюшоном и платком даже лицо его было разглядеть не особо легко, поэтому мохнатик перестал отличаться от обычного человека. Мне осталось только порадоваться тому, что местная мода так здорово помогла нашей маскировке.