Анъях, которому вся эта фантасмагория, похоже, не причинила особых неудобств, неверяще ощупал свою освободившуюся шею, глаза его при этом стали круглыми, как плошки, и даже чуть засветились в полусумраке комнатушки. Он радостно возопил:
- Получилось! Получилось! – и тут же заткнул себе рот рукой. Правильно. Только Жрецов нам сейчас и не хватает в свидетели. Но полностью сдержать свои эмоции Анъях не смог, кинулся мне на шею и радостно обнял. Я машинально погладил мохнатика по шелковистой шёрстке и поинтересовался:
- Что дальше делать будем?
- Удерём отсюда, конечно же! Мы доберёмся до Юплы, и всё будет хорошо! – радостно заявил Анъях.
Так. Это «мы» мне уже нравится. Только вот я по прежнему голый и босой, а эээ… нетрадиционная для здешних мест внешность Анъяха выдаст его с головой, стоит нам отойти от этого гадского Храма. И что нам теперь делать?
Но Анъях, видно, столько раз обдумывал варианты своего побега, что быстренько мне заявил:
- Ты, Сайм, пока здесь посиди. Скоро ночь, все спать улягутся, только в комнатах Цветов Любви будут гости. Но им будет не до нас. Я сейчас найду нам подходящую одежду и поесть чего-нибудь, а когда Жрецы заснут, мы удерём. Подождёшь, ладно?
- Ладно, – вздохнул я. В самом деле, куда ж я денусь с подводной лодки. Только вот…
- А кто такие Цветы Любви? – спросил я.
- Потом расскажу, когда нам нечем будет занять себя в дороге, – отмахнулся Анъях, но всё-таки добавил:
- Они красивые… Но ты лучше.
После чего мохнатик исчез, оставив меня в полном одиночестве с челюстью, отвисшей чуть ли не до пола. Это кто красивый? Я???
Нет, конечно, то, что все школьные годы дружил с физкультурой, на моём телосложении сказалось положительно, и я совсем не хлипкий и не хрупкий, а вполне себе крепкий хлопец, но красивый… Это вряд ли. Единственное, что есть в моей внешности выдающегося – это нос, который ехидная кузина Роза именовала «орлиным», а по мне – так он просто горбатый. Волосы тёмные, глаза серые, как выражалась та же кузина Роза, «ехидные, как та ехидна» и… Обычно, узрев выражение моего нежного личика, незнакомая шпана начинала приставать с животрепещущим вопросом: «Ты чё такой дерзкий?» Знакомая шпана либо здоровалась и проходила мимо, либо просто угрюмо сплёвывала через зубы и проходила мимо, ибо, во-первых, мои каверзы были известны далеко за пределами родной школы, а во-вторых, они знали, что память у меня хорошая и я найду время и место, чтобы опустить своих обидчиков ниже плинтуса.
Но не будем о грустном, я так понимаю, что настоящий Сёмочка не даст им заскучать в любом случае, вернёмся к моей незабываемой внешности. Общий вердикт таков: ничего выдающегося. Лошади шарахаться не будут, но абсолютно ничего, достойного од и романсов, нет. Обычный я. Или это мохнатик просто на радостях, что от ошейника избавился, решил мне комплимент сделать?
Эти нарциссические размышления прервал какой-то шум. Поскольку просто сидеть и ждать Анъяха было скучно, я приник к одной из небольших декоративных прорезей, украшавших заветную дверцу.
Похоже, кое-кто из Жрецов даже и не думал укладываться на ночь. Я разглядел медленно приближающуюся к статуям Аллира и Тальяны фигуру в пурпурном облачении со светящимся мягким золотистым светом огромным кристаллом в руках. Это был тот самый Главный Жрец, которого Анъях называл Мирзобилем.
Положив кристалл к подножию статуи Аллира, жрец опустился на колени и стал тихо молиться. Некоторое время не происходило ничего, наконец, я, к своему ужасу увидел, как веки статуи моргнули, а губы шевельнулись. Аллир ожил.
Некоторое время я пребывал в ступоре, поскольку к настолько странным вещам вся моя предыдущая жизнь не приучила, к тому же ожившая каменюка пугала меня до ужаса, сам не знаю, почему. Жрец же взирал на статую Аллира с такой преданностью и умилением, с какой преданная собака смотрит на хозяина. Некоторое время парочка играла в гляделки, затем Бог, явственно нахмурившись, произнёс:
- Мне надоело то, что ты ломаешь игрушки, которые предназначены мне. Я накажу тебя, Мирзобиль.
- О да, Великий, – преданно воскликнул Жрец и распростёрся на полу ниц, страстно лобызая кончики пальцев статуи. На лице Бога появилось брезгливое выражение, но он сменил гнев на милость и сказал: