Потом он вынул меня из воды и вытер тело большим полотенцем, снова нес на руках и смазывал ранки какой-то мазью. Была она мягкая и прохладная, как и его руки, прикосновения дарили мне покой и умиротворение. Он не позвал горничных и не сделал последствия нашей близости всеобщим достоянием, и я был бесконечно благодарен ему за это. Наше уединение имело какую-то совершенно особенную интимность, и я наслаждался его близостью, мечтая о будущей нежности... Должно быть, мне будет позволено узнать, что же такое эта "должная подготовка" и испытать на себе его умение творить с омегой то восхитительное чувственное действо, что я когда-то видел в нашем замке, когда подглядывал за тем, что происходило между приезжим красивым альфой и нашим горничным. Закончив лечебные процедуры, Реналь одел меня и заставил выпить какой-то отвар, после чего я уснул у него на руках, ни в чем не виня, все прощая, доверив не только свое тело, но и саму жизнь.
Проснувшись, я уже не увидел его рядом, а Рити сказал мне, что герцог уехал. Горничный знал свое место и не позволял никаких вопросов, но в глазах его так и пылало вполне понятное любопытство, которое он старательно прятал под длинными ресницами.
-Ты очень красивый, Эйлин, - расчесывая мои волосы, мечтательно проговорил он. - Я никогда не видел такого красивого омегу, как ты. И голубые глаза, это редкость. Ну почему в жизни все так устроено? Вот был бы ты из богатой семьи, тогда вы могли б пожениться с нашим хозяином по-настоящему!
-Ты что-нибудь знаешь о супруге господина, какой он? - не знаю, зачем я спросил об этом, но вырвалось как-то само по себе, опережая сознание. - Забудь, отвечать мне не надо, это меня совсем не касается...
-Он страшный, как черт, и глаза у него злые! - Свистящим шепотом проговорил омега, склонившись к самому моему уху.
-Забудь, Рити, - смутился я, - я ничего не спрашивал. Нехорошо обсуждать за спиной другого человека. Мне вовсе не нужно знать, какой он, его супруг, нет, даже лучше не знать...
Однако познакомиться с нравом супруга Реналя мне все же пришлось, и довольно скоро...
Реналь лан Эккель
Я не сторонник грубого секса и никогда не насиловал омег в постели. В достаточной степени владея собой при любой ситуации, всегда контролировал страсть и желания, не забывая доставить толику удовольствия своему партнеру. Неважно кому, даже снятому на ночь в борделе или случайному попутчику, встреченному мною во время странствий. Так почему же с Эйлином я так сорвался? Зачем набросился на невинное тело с необузданной яростью дикого зверя, и как же он вытерпел от меня такое, ни разу не вскрикнув?
Я помнил лишь собственный гнев и безумье желания, а после - какой-то провал, словно разум угас, и осталась лишь вспышка животных страстей, заставившая меня напрочь забыть об осторожности. С ужасом глядя на его тело, сплошь в синяках и царапинах от моих губ и пальцев, я испытывал стыд и раскаянье, но что толку корить себя, если то, что случилось, ничем не исправить? Что будет помнить этот чудесный красавец о своей первой ночи "любви", и обо мне, так безжалостно грубо помявшем его невинность? Я идиот, негодяй, похотливый самец, собственник... что, Бога ради, нашло на меня этой ночью?
Он не стонал и не жаловался, глядел на меня синим взглядом, и даже пытался улыбнуться, но эта вымученная улыбка походила на оскал, и по лицу его то и дело пробегала боком гримаса боли. Ну, и чего я сижу, как бревно, когда надо оказывать срочную помощь?
Я сделал все, что мог в домашних условиях, где у меня был очень небольшой запас целебных трав и готовых отваров. Выкупал его в теплой воде с добавлением снадобий, смазал тело заживляющей мазью, заставил выпить обезболивающую микстуру, которая имела еще и снотворное действие. Он вытерпел все и уснул сном младенца, а я еще долго сидел возле него на постели, раздумывая о том, что же случилось с нами прошедшей ночью?
Я вырос в достатке и роскоши, и до некоторой степени, личной свободе. Мой мудрый отец воспитал меня правильно, заставив учиться и следить за физической формой, я много путешествовал, познавая мир и закаляя тело, что же касается омег, то именно он, мой родитель, впервые привел меня в Дом развлечений, где выбрал для первого раза красивого опытного любовника, научившего меня изящному искусству телесных наслаждений. Я несколько раз потом брал на ночь именно этого омегу и даже скучал по нему, когда долго не видел. Думаю, смутные чувства к нему вряд ли можно назвать любовью, но равнодушным он не оставил мое юное сердце, это я знаю наверняка. Заметив мечтательный блеск моих глаз, отец догадался об их природе и прекратил наши недопустимые отношения, отправив бедолагу куда-то в провинцию. Я долго не знал, что на самом деле произошло с моим первым любовником, мучаясь неизвестностью, когда же случайно услышал правду, то ужаснулся, поняв, что именно я стал причиной его загубленной жизни. Я ничего не сказал отцу, но вывел из случившего свой первый жизненный урок - никогда не испытывать чувств к тому, кто не пара, дабы не навредить невиновному.
Наверно, по этой причине я тщательно избегал любви и привязанности, закрыв свое сердце от всех отношений, зная, что брак по любви мне не светит, а женят меня на каком-то омеге, который назначен мне с детства в супруги. Меня не интересовало ни имя его, ни происхождение, он был для меня манекеном, фарфоровой куклой, разодетой в шелка и увешанной бриллиантами, я даже не думал о нем до поры до времени, проводя время в учебе и развлечениях и пропуская через свою постель десятки омег, которые не оставили ни малейшего следа ни в мыслях моих и ни в памяти.
Так почему же сейчас, так нежданно негаданно, мое одинокое сердце забилось сильнее, и почему именно этот омега из простого народа, мой временный супруг, с которым у меня нет и не может быть будущего, почему именно он смог пробиться ко мне и зажечь в равнодушной душе столь сильные чувства, что я вышел из себя и практически изнасиловал его, забывая о сдержанности? Что я чувствую к нему, если при виде его тонкого тела, которое я так сильно измучил своей грубой животной страстью, сердце истекает болью и нежностью, так, что мне хочется схватить его в объятия, прижать к груди и никогда не отпускать? Не наврежу ли я ему своей страстью и пылкостью, бросив в еще большую пропасть страданий, чем выпала ему по рождению, и не постигнет ли его та же незавидная участь, что и моего первого любовника?
Нет, я сдержу себя, я не позволю ему навредить! На этот длинный год он мой временный супруг, это наше счастливое время, и никому не придет в голову отсылать его от меня в изгнание, а потом, когда неизбежно придет час прощания... Я справлюсь с собой, я смогу, я не выкажу боли бессрочной разлуки, отпущу его и дам денег, даже если он не родит мне ребенка... И я больше не причиню ему боли, я буду любить его чувственно-медленно, чтоб он задыхался и стонал подо мной, отдавая и тело, и душу, я покажу ему, что вовсе не грубый самец и умею быть нежным искусным любовником...
-Ваша Светлость, прибыл курьер из дворца, - прервал мои размышления голос дворецкого, - простите, что помешал, но он говорит, это срочно...
-Иду, - поправляя одеяло на спящем, рассеянно отозвался я. Что там еще за оказия, что даже курьера прислали в поместье? - Прости меня, Эйлин, я сожалею о том, что так обошелся с тобой. Дождись меня, ладно? Я быстро, узнаю, что там во дворце, и тут же вернусь, мой хороший. Надеюсь, к тому времени ты сможешь уже залечить свое тело, а я постараюсь обо всем остальном.
-Я послан за Вами Его Величеством, Ваша Светлость, - доложил курьер. - Немедленно поспешите в столицу, Вас ждут на Королевском совете.
Меня? На совете? Случилось что-то особенное, если дядя послал за мной. Наскоро переговорив с дворецким, я оставил супруга на попечение слуг и сел в карету, которая тут же помчала меня во дворец.