— Дорогая, завтра утром мне нужно будет уехать на день или около того. Я не зову тебя с собой, поскольку на этот раз я еду по делу, к которому ты, мне кажется, не испытываешь никакого интереса, — это клеймение.
В знак согласия Рэнди кивнула. Процесс клеймения никогда не нравился ей. Она не была против вакцинации, поскольку прививки очень помогали животным, но один только вид раскаленного тавро на длинной рукоятке вызывал у нее желание скорее вернуться домой. Поэтому она сказала в ответ:
— Да, Сим, мне не хотелось бы видеть этого. А что, вы будете таврить скот прямо здесь?
— Нет, как я уже сказал, не здесь. Клеймение будет проводиться на пункте Десятая миля. Гуртоправы гонят туда тысячу бычков и телят для сортировки. Даже отсюда ты сможешь видеть, как красная пыль будет подниматься к небу.
— И это все, что мне нужно видеть, — заверила Рэнди своего мужа. — Так ты говоришь, что будешь отсутствовать день или около того?
— Это может растянуться и на три дня. Помимо клеймения, я хотел бы осмотреть животных. Ты ничего не имеешь против?
— Конечно!
Говоря это, Рэнди слегка сжала его руку — еще один жест, который стал ее обычаем незаметно для нее самой.
Сим уехал, как всегда, рано утром, а Рэнди провела ставшие для нее привычными школьные занятия, на этот раз борясь с сильным искушением подольше задержать детей в классе и не думать о том, чем бы заняться потом. Она знала, что дети, да и их родители тоже, не стали бы протестовать. Но желание учиться не должно убывать, и поэтому в назначенный час Рэнди распустила своих учеников под ставший традиционным аккомпанемент: «Ну Миссуси, ну пожалуйста!»
После этого Рэнди приготовилась к занятиям на следующий день и вышла из классной комнаты на веранду, чтобы посмотреть, как пыль начнет подниматься к небу, свидетельствуя о приближении гурта.
Она могла себе представить там Сима в его походной одежде, неброской, особенно в сравнении с нарядами туземных пастухов, которые увлекались яркими рубашками, широкими кожаными поясами и серебряными пряжками. У него, наоборот, будет клетчатая рубашка спокойных тонов, брюки из сурового полотна, высокие сапоги да широкая шляпа, и в ослепительном сверкании дня он будет стоять, сильно сощурив свои голубые, как у настоящего жителя Северной Территории, глаза.
И сразу же Рэнди почувствовала желание отправиться куда-нибудь. Она обещала Симу не покидать пределы усадьбы и ее окрестностей, но ведь и ближайшие окрестности «Йенни» достаточно обширны. Кроме того, у нее появится возможность лучше познакомиться с Пиной, и Сим будет рад этому.
Рэнди переоделась в джинсы и пошла в конюшню. Там никого не было, но это не смутило ее. Уже целая неделя, как она разговаривает с Пиной, правда, в присутствии Сима, но тем не менее Рэнди не сомневалась, что жеребец узнает ее.
Так и оказалось. Пина даже потерся о нее своей мордой, а когда Рэнди стала седлать его, он нисколько не сопротивлялся. Казалось, что он даже будет рад проскакать вместе с нею вокруг выгона. В тот момент, когда она входила в конюшню, Пина из своего денника смотрел поверх ограждения на Шоколадку. Некоторое время Рэнди наблюдала за ними, размышляя: неужели то, что говорил Сим, может быть правдой? Ей подумалось, что тогда их с полным основанием можно назвать юными влюбленными, ведь оба животных еще очень молоды.
Пина был вежлив с Рэнди, когда она садилась в седло, он терпеливо ждал ее, когда она открывала и снова запирала ворота. Вскоре они двигались легкой рысью, оставив позади поле выгона.
Первый успех поощрил Рэнди к дальнейшим действиям. Двигаясь вдоль небольшого ручья, она заметила какой-то неаккуратно построенный шалаш и слегка улыбнулась, поскольку ей удалось разглядеть Джейн в этом шалаше. Сим уже рассказывал Рэнди, что близнецы любят строить разные укрытия.
— До тех пор пока это не представляет для них опасности и не мешает нормальной работе на ферме, мне все равно, где они устраивают свои логова, — говорил он при этом.
Рэнди не стала останавливаться, поскольку понимала, что близнецам может не понравиться ее непрошеный визит, а она уже устала от выяснения отношений с ними. Поэтому она спокойно проскакала мимо них. То есть ей удалось спокойно скакать до тех пор, пока что-то не угодило в крестец Пины. Это был совсем небольшой камешек, не представлявший никакой опасности, однако для лошади, которая в течение всей недели была избалована особым вниманием, он явился полнейшей неожиданностью. Жеребец сразу же встал на дыбы, причем Рэнди чудом удалось удержаться в седле, а потом помчался во весь опор. При этом Рэнди слышала, как дети смеются у нее за спиной.
«Это глупо, это гадко, — думала она, каким-то чудом ухитряясь управлять Пиной, — однако не так гадко и глупо, как могло бы быть. Они не смогли испугать Пину своим негодным поступком, они просто как бы встряхнули его. Не то чтобы это было их целью, — пришла к заключению Рэнди, — скорее их целью, целью Джейн, если быть точной, было заставить меня растеряться, а еще лучше — упасть с лошади. Браво, Рэнди! Один — ноль в твою пользу, — мысленно похвалила она себя. — Тебя не испугали и не выбили из седла!»
Наконец, по мнению Рэнди, пришло время успокоиться и Пине. Она потянула поводья. Это не принесло никакого результата, и тогда Рэнди уже сильнее натянула поводья и сопроводила свои действия словами увещевания. Жеребец не обращал на нее никакого внимания.
— Пина, не глупи, дети не хотели ничего дурного. Пина, стой! Пина, поворачивай назад, Пина!
А Пина по-прежнему летел стрелой.
Лошадь мчалась без устали, и чем дольше длилась эта скачка, тем быстрее становился ее бег. Проскакав несколько миль, Пина сперва фыркнул, затем заржал, и Рэнди стало ясно, в чем тут причина. Он почуял старые, знакомые ему с рождения запахи, он узнал знакомые тропы, его звал к себе мир пустыни, ее холмы, ее безграничные просторы. Слушая голос инстинкта, Пина возвращался в мир, которому он принадлежал всегда.
Он ловко перепрыгивал через каменистые осыпи, он быстро взбегал по склонам. Ни разу Пина не попытался сбросить Рэнди или каким-то еще способом освободиться от нее; угрозу для нее представляла не физическая травма, а избранное жеребцом направление движения. Если тогда, поехав верхом на Шоколадке, Рэнди боялась, что может заблудиться, то теперь она знала наверняка, что заблудилась. У нее не было ни малейшего представления о том, где она находится. Судя по всему, Пина искал свой родной табун, а поскольку табуны полудиких лошадей встречаются не так часто, надежда на то, что ее увидят, а тем более спасут в пределах какого-то допустимого срока, была очень зыбкой.
Как только ей стало ясно, что она заблудилась и что хуже того, что случилось, уже не будет, Рэнди положилась во всем на волю Пины и предоставила ему неограниченную свободу выбора пути. Так продолжалось в течение часа, пока жеребец не устал и не остановился. Рэнди соскользнула с седла.
— Ну что ты наделал, Пина! — упрекнула она его. Дело в том, что Пина, этот дикий Пина, который все последнее время действовал по своему усмотрению, отнюдь не выглядел довольным от этого. В отличие от Шоколадки, которая в аналогичной ситуации безмятежно щипала траву, он встал рядом с Рэнди и огляделся по сторонам. Нет, он никак не выглядел довольным.
— Какой же ты глупый, Пина! — ругала его Рэнди. — До твоих братьев и сестер, наверное, еще скакать и скакать, они могут быть…
Но в этот момент случилось нечто неожиданное. Как будто из-под земли возник табун одичавших лошадей, в стремительном галопе они промчались мимо Рэнди, и почва затряслась у нее под ногами. Она увидела, что Пина поднял голову, ноздри у него расширились и он ударил копытом о землю. Не сознавая, что она делает, Рэнди отпустила поводья, предоставив свободу животному. Только позже ей стало понятно, насколько правильно она поступила, ведь лошадь могла потащить ее за собой. Но Пина не двинулся с места. Он проводил глазами табун, но не последовал за ним. А дикие лошади ускакали.