— Витенька! — обрадовалась Наталья Викторовна.
Он даже не успел открыть ей дверь, а она уже ловко забиралась в машину.
— Я вам грибы соленые везу, и огурчики, Таша любит. И пирог утром пекла яблочный. Как там, на Западном Фронте? Без перемен?
Он поморщился.
— Да все нормально, Наталья Викторовна.
— А ты чего понурый такой, а Витя? — впилась в него глазами бабушка. — Или с Ташей не ладите?
— Ладим, Наталья Викторовна. Она вам новость радостную сообщит.
— Да сообщила уже сто раз, — довольно хихикнула его попутчица. — А что не так-то? С бизнесом что-то?
— Все в порядке с бизнесом. С чего вы вообще взяли, что со мной что-то не так?
— Да видно же по лицу твоему, что неприятности у тебя. Все из-за дяди отойти не можешь?
— У него ребенок остался, — выдохнул Виктор. — Еду забирать из полиции.
— Что, из ПДН? Подросток, наверное?
— Какой подросток, как наша Тася возрастом, — отмахнулся Виктор. — Мать его с наркотиками задержали, а что с ребенком делать, неясно. Попросили забрать пока к нам.
— Мать честная, да что ж это за жена у твоего дяди, что наркотиками торгует?
— Она не торгует, — выворачивая на оживленный перекресток, покачал головой Виктор.
— Что, употребляет? — с ужасом прикрыла рот рукой правильная Татьяна Викторовна Шторм.
— Употребляет, — невесело ухмыльнулся он.
— А ребенок же как? Разве с такой матерью можно оставлять ребенка?
— Я не знаю, — развел руками Виктор. — Мы запутались, что можно, что нельзя. Женя сегодня уже про приют начала говорить.
— Так, Витя, я к девчонкам твоим иду, а ты вези мальчишку домой. Нечего его неясно с кем оставлять! — строго подняла палец вверх Наталья Викторовна. — Накормим, напоим, спать уложим. А там видно будет. Негоже родного в приют сдавать!
Сказала, как резанула по сердцу. Хлопнула громко дверью его дорогостоящей машины и вышла. А ведь не знает, что он Виктору и вправду родной.
«Мне придется с ними поговорить, — обреченно подумал Янковский. — Придется сказать правду. Иначе все может плохо закончиться. Таша не простит меня, если я стану и дальше утаивать от нее все, что случилось».
Он выбрался из машины и достал из кармана сотовый телефон. Пришло время поговорить с женой и рассказать ей правду.
Глава 26. Виктор
— Таша, милая, ты не могла бы спуститься ко мне в кабинет?
— Вить, ты же за Мишей поехал?
— Никуда я еще не поехал. Бабушка поднимается, оставь с ней дочку и спустись. Мне надо с тобой кое-что обсудить.
— Я спущусь, как только она появится, — пообещала Таша.
Виктор припарковал машину у бизнес-центра и быстро поднялся на третий этаж, в свой офис. Достал из сейфа письмо дяди и положил на стол.
— Виктор, принести кофе? — заглянула в приемную Вера.
— Нет, не сейчас. Спасибо.
Засунув руки в карманы брюк, подошел к окну и уставился вниз. Пасмурное небо было готово взорваться осенним дождем. Порывы ветра подхватывали первые опавшие листья и кружили их по мостовой. Как интересно. Сегодня он чуть ли не впервые был на рабочем месте не в костюме. Теплый пуловер, классические брюки. А вместо деловых партнеров здесь скоро будет жена.
Таша пришла двадцать минут спустя. Длинное платье из белой шерсти, красивые туфли, собранные впопыхах заколкой непослушные волосы и огромные испуганные глаза цвета спелой вишни.
— Вить, я так больше не могу, — с порога начала она. — Правда, не могу. С тобой что-то творится, а ты молчишь, и я это чувствую. Надеюсь, ты позвал меня, чтобы поделиться тем, что тебя мучает. Потому что напряжение губительно для нас всех.
Он молча кивнул. Подошел к ней, заботливо усадил в свое кресло.
— В день смерти дяди я получил от нотариуса жуткое письмо, — остановившись рядом с ней, с горечью произнес Виктор. — Это письмо раскололо меня изнутри. Теперь я сгораю, будто в аду, и не знаю, как мне жить дальше.
— Что за письмо? — с тревогой взглянула на него Таша.
— Я дам тебе его прочесть, а там… пусть будет, как будет.
Подхватил с рабочего стола письмо от Анатолия Янковского и протянул жене.
Застыл рядом с ней, будто мраморное изваяние. По сердцу пополз противный страх. Как будто он признавался Таше в проступке, который совершил по доброй воле, и ждал ее приговора.
Она пробежалась глазами по строкам, а потом зажмурилась.
— Значит… ребенок твой? — лишь глухо поинтересовалась.
— Да, мой. И я не знаю, что делать! Я в отчаянии, Таша! Я как будто попал в ад... Больше всего на свете мне хочется резко проснуться и поверить, что это был просто плохой сон. Что Анатолий Янковский не умирал, и что я не получал от него никаких писем.