Впрочем, противостояние группировок приносит не только вред. Южанин Жоффрэ де Пейрак находит здесь поддержку своих земляков: губернатора Фронтенака, супруги прокурора Тардье де Ла-Водьер — уроженки Тарба Беранжер-Эме — и даже военного губернатора Кастель-Моржа, который, несмотря на преданность иезуиту д'Оржевалю, духовнику его супруги, по понятным уже нам причинам не может противостоять «аквитанскому клану» в Квебеке...
Правда, с женой военного губернатора, Сабиной Кастель-Моржа, отношения супругов Пейрак гораздо сложнее. Уже на первых страницах книги эта женщина повторяет «подвиг» мадемуазель де Монпансье, стрелявшей в своего кузена — короля: она производит пушечный выстрел и разбивает бушприт входящего в бухту Квебека корабля Жоффрэ. Взбучка, полученная от мужа, не останавливает воинственную патронессу квебекского Общества Святых Даров, она продолжает проявлять враждебность к гостям города.
Сближению Сабины и Анжелики способствует излюбленный авторский прием — парадокс. Во время крещенского праздника Бобового Короля, графиня де Пейрак «поняла простую и прозаическую причину своего недомогания и прокляла греховодницу Еву, от которой все женщины унаследовали до конца времен этакое наказание... А она-то вырядилась в это светло-голубое платье!.. Оглядевшись и не найдя никого из служанок, кому можно было бы довериться, она обнаружила в нескольких шагах от себя ангела-спасителя: мадам де Кастель-Моржа! Кому, как не ей, живущей в замке, можно теперь довериться!»
Доверительный тон Анжелики, умоляющей о помощи, раздражает Сабину, и ее ответ заставляет обладающую тонким чувством юмора Анжелику рассмеяться: «Обратитесь лучше к кому-нибудь из этих влюбленных в вас господ. Или к епископу, он, кажется, вам простил уже ваше безбожие», — предлагает негостеприимная хозяйка.
Но, узнав, какого рода помощь нужна Анжелике, не отказывает в ней гостье. Постепенно располагая к себе Сабину, графиня де Пейрак неожиданно узнает причину неизъяснимой ненависти супруги губернатора. Сабина — племянница Карменситы де Мерикур де Мордор, возлюбленной Жоффрэ, получившей отставку в связи с женитьбой графа на юной пуатевенке. Сабина, со своей стороны, тоже была влюблена в Пейрака. И, если ее тетка из мести свидетельствовала против него на злополучном процессе, то Сабина, наперекор наставлениям мужа и политике Фронтенака и даже епископа Лаваля, враждебна к своей сопернице даже после описанной выше сцены, которая стала лишь временным перемирием. Губернаторша старается навредить Анжелике и ее новым друзьям повсюду. Она — одна из яростных противников постановки в городе мольеровского «Тартюфа»[112].
«В Квебеке не нужны споры, потрясавшие Версаль. Мольера, как известно, поддерживал король, но и его величество уступал Кабале Святош! Мадам де Кастель-Моржа, казалось, взяла на себя роль представителя этой партии, беспощадно выступавшей практически против всех произведений литературы. Сабина отвергала и то, и это, ссылаясь на отца д'Оржеваля, который, несомненно, не допустил бы ничего подобного». Усердие «святоши» так досадило всем, что даже мрачный обычно интендант Карлон не удержался от язвительного предложения написать и сыграть пьесу под названием «Сабина и Себастьян». Шутку приписали Анжелике и преподнесли жене генерал-губернатора. В ярости она, в отсутствие соперницы, наносит визит Жоффрэ. Происходит чудо: Сабина неожиданно получает то, о чем мечтала в юности. И ощущает, что «она свободна! Она — женщина, настоящая женщина, красота которой взывает к радостям любви. Теперь она верила, что красива и желанна».
Разумеется, Анжелика вскоре узнает об этом. Супруга Пейрака, и без того ревновавшая его к «аквитанскому клану», в отчаянии. Однако вовремя вспоминает, что и сама не без греха: не она ли совсем недавно так же нежно утешала Барданя, опасающегося опалы за невольную «дезинформацию» короля! И сознает справедливость слов дружественной мадам Ле-Башуа: «Не бывает элегантного адюльтера!»
Анжелика (а вместе с ней и читатель) могла бы вспомнить, как отнесся к своему сопернику Колену Патюрелю Жоффрэ: «Колен Патюрель, — сказал он жене, — человек, которого я высоко ценил, ибо он был популярен в Средиземноморье... Колен! Человек, которому, с вашей стороны, было не бесчестно подарить вашу... скажем, дружбу. Но мне надо было доказать, что я взял Золотобородого в плен». («Анжелика и Дьяволица»).
112