В гостиной никого не было. И даже диван стоял неразобранный.
— Это что за дерьмо? — произнес он, чувствуя, как по спине пробегает нехорошая, холодная и щекотная стайка насекомых.
«Только не это! Мне хватило на сегодня ужастиков…»
Он закрыл глаза, на счёт три снова открыл, потряс головой, тут же сморщившись от боли.
Нет, никого на диване не было.
Жадно высосал из узкого отверстия мерзкое тёплое молоко, которое зачем-то прихватил с собой из кухни, отбросил пустую коробку. Питьё успокоило желудок, который стучал зубами от голода, несмотря на тошноту и тяжесть в голове. Кажется, даже стало легче.
Из спальни донёсся стон Хьюго.
Ничего себе! Они перебрались на его, Дика, кровать, умники! Стало, правда, немного легче: значит, это не кошмар.
— Эй, ребята, а вы не офигели?! — произнёс он, шлёпая в спальню. — Вообще-то, здесь я сплю, если что.
Хьюго лежал на спине, захватив лапищами и яростно массируя груди сидящей на нём рыжеволосой девки. Он снова застонал, кажется, кончая, не обращая на Дика никакого внимания.
Пришлось подождать в дверях, когда приятель разрядится.
Дик прождал не меньше двух минут, а Хью только стонал и стонал, всё громче и громче. У девки громко хлюпало и чавкало между ног. Дик увидел, как образуется и всё увеличивается в размерах тёмное пятно влаги на простыне.
Он стал обходить кровать, вдоль стены, вытягивая шею, чтобы увидеть её лицо. В общем-то ему это и не нужно было — он уже всё понял по мокрой простыне, по бесконечному оргазму Хью, по хриплому стону его партнёрши.
Под грудью у Джейн, там, где заканчиваются ребра, темнели два кровоточащих пятна. Кровь стекала двумя тонкими струйками, капала на живот Хьюго. Неужели он ничего не видит и не чувствует?!
— Хью! — позвал Дик. — Открой глаза, дружище!
Из ран на её теле медленно выползли щупальцы-черви, извиваясь, увеличиваясь в длину, потянулись к лицу Хьюго, коснулись его закрытых глаз, словно ощупывая, принюхиваясь, потом продолжили движение, проникая под закрытые веки, в глазные впадины. А он стонал и стонал, кончая и, кажется, не чувствуя ничего, кроме наслаждения.
Дик закричал и уже бегом метнулся к двери, но двери на месте не оказалось. Не было в его спальне ни двери, ни окна.
— Дядя! — позвал откуда-то из-под кровати знакомый голос.
Дик оглянулся и увидел запутавшуюся в сброшенном одеяле подвальную мумию.
— Дядя!
— Супруги Харрисон поздравляют Вас! — произнесли хором два огромных блестящих слизня, сползая с потолка по стене, оставляя на обоях липкие следы.
«Надо было всё же похоронить этого гомункула», — подумал Дик в смертной тоске.
— Дядя! Дядя! — пищала мумия.
— Дик! Дик! — звала Джейн.
Он открыл глаза и увидел склонившееся над собой её лицо.
— Ты стонал во сне, — сказала она.
С минуту он непонимающе смотрел на неё, пытаясь определить, в каком из кошмаров находится.
Она молча утирала пот с его лба, внимательно заглядывая в глаза, словно читая его улетучившийся сон. Потом медленно приблизила лицо и припала губами к его губам. В ноздри ударил знакомый запах её тела, который, кажется, стал ещё сильнее.
— Ты проспал весь день, — тихо и хрипло произнесла она, оторвавшись от его губ.
— То есть… как? — выдавил он, чувствуя, как внутри горячей волной поднимается возбуждение. — А сколько времени?
Он совершенно не помнил, когда и как уснул. После того, как не обнаружил её в спальне, он обследовал обе тумбочки и туалетный столик. Не найдя ничего интересного, присел на кровать, чувствуя безмерную усталость. Всё.
— Скоро час ночи, — прошептала она, расстёгивая рубаху у него на груди. Сама она так и оставалась голой. — Мамочка заждалась, когда же комарик проснётся и укусит её.
— Первый час… ночи? — ошарашенно повторил он.
Безнадёжность его положения тоской сдавила сердце. Родной дом всё так же далек и эфемерен, а этот бункер ему не снился. И мумия не снилась. Это всё было на самом деле.
Тоска, бесконечная тоска спазмом стянула горло. Смертная тоска. Кажется, только сейчас он по-настоящему ощутил всю кошмарность своего положения, всю его безысходность и неотвратимую перспективу гибели.
Пойти сейчас за киркой, вернуться и разнести башку вдребезги этой ужасной девке, этой вампирше.
А Джейн уже расстегнула молнию джинсов, её рука юркнула ему в трусы.
— Комарик навострил своё жальце, — произнесла она довольно.