— Лорд Хэммонд, миледи.
Виола подняла голову как раз в тот момент, когда Джон переступил порог, и вспомнила, как много лет назад этот неотразимый красавец тоже входил в гостиную Треморов. Как безумно счастлива она была тогда!
Глядя на него сейчас, она признавала, что он стал еще красивее. Еще более неотразимым. Только на этот раз не чувствовала ничего. Прекрасная это штука — полное оцепенение.
Джон поклонился. Виола встала и едва заметно склонила голову, после чего снова села и вновь обратилась к мисс Тейт, стоявшей рядом. Конечно, с ее стороны очень грубо не обращать внимания на мужа, но ей абсолютно все равно. Она сосредоточилась на меню:
— Именно эти блюда предложил шеф-повар герцога?
— Да, миледи.
Виола с притворной задумчивостью постучала пером по бюро розового дерева, словно обдумывая список блюд.
— Признаюсь, не уверена, стоит ли подавать угрей. Леди Сноуден — одна из наших самых щедрых спонсоров, но просто не выносит угрей.
— Неудивительно, — пробормотал Джон, садясь на ближайший стул. — Улитки куда лучше подходят этой даме.
Тейт издала странный сдавленный звук, но тут же виновато взглянула на Виолу. Леди Сноуден ходила, говорила и двигалась так медленно, что любого могла довести до бешенства, но это еще не причина смеяться над шутками Джона. Виола больше не находила остроумие мужа забавным и не считала, что окружающим должны нравиться его шутки. Сама она сохраняла надменный вид, решив вообще не обращать внимания на его присутствие в комнате.
— Хм… пожалуй, мы вычеркнем угрей из меню и заменим их…
— Улитками? — снова вмешался Джон.
Виола повернулась к Тейт.
— Омарами под соусом «торнадо», — распорядилась она, отдала меню и взяла в руки очередной листок бумаги. — Теперь насчет гостей, Тейт. Я собираюсь послать вас со списком к леди Дин. Пусть она посмотрит.
— Виола, как вы жестоки! — объявил Джон. — Посылать бедняжку Тейт совсем одну, на съедение к этой отвратительной леди Дин!
— Это каким-то образом вас касается? — холодно спросила Виола.
— Да. Я просто обязан возразить против такого бесчеловечного обращения с персоналом! С вашей стороны это просто возмутительно!
— Если вы намекаете, что я делаю это из трусости, не стоит, — бросила Виола, но тут же напомнила себе, что не обязана объяснять свои поступки. И это не его дело. — Я не доставлю ей удовольствия, приехав лично. Она жена барона и поэтому куда ниже меня по положению. Она недостойна такого внимания, тем более что я ее не выношу.
— Но она обязательно сделает вам какую-то гадость. Сами знаете, какова она.
Виола оставила без внимания слова Джона и снова обратилась к секретарше:
— Итак, Тейт, когда вы представите список, леди Дин непременно потребует исключить сэра Эдварда и леди Фицхью. Если она попытается поднять шум, вам следует в очень тактичных выражениях упомянуть о том, что герцог и герцогиня Тремор настаивали на том, чтобы пригласить Фицхью. Это сразу прекратит глупые сетования на низкое положение и отсутствие связей у сэра Эдварда, а также всяческие замечания относительно того, кого следует и кого не следует приглашать в подобные собрания. Кроме того, дочери Фицхью — чудесные девушки. Используйте ту же тактику, если она начнет возражать против приглашения девиц Лоуренс.
— Да, миледи, — вздохнула Тейт, очевидно, расстроенная перспективой встречи со злобной, завистливой леди Дин.
— Не бойтесь, Тейт, — вмешался Джон, и Виола подняла глаза как раз в тот момент, когда он подмигнул секретарше. Вечно его тянет флиртовать! — Только помните, леди Дин носит шерстяное белье. И все будет в порядке. Именно поэтому она вечно в дурном настроении. Панталоны кусаются.
Тейт снова хихикнула, но, надо отдать ей должное, немедленно зажала рот рукой.
Виола укоризненно покачала головой и в последний раз перечитала список:
— Лорд и леди Кеттеринг, разумеется. Они всегда щедро жертвуют на больницы. Графиня Ратмор, тоже неплохо. Хм… сэр Джордж Плоурайт. Полагаю, он тоже…
— Что?!
Джон негодующе выпрямился.
— Надеюсь, вы не собираетесь приглашать этого напыщенного осла? — нахмурился он.
Очевидно, Джон терпеть не мог сэра Плоурайта, и одного этого было достаточно, чтобы сохранить его фамилию в списке.
— Почему бы нет? Он богат и, в состоянии помочь лондонским больницам.
Джон презрительно фыркнул и поднялся.
— Сомневаюсь. Он так же скуп, как и высокомерен. Не жалеет денег только на одежду, вид которой доказывает, что все деньги в мире не могут скрыть его отвратительного вкуса.
Подойдя к письменному столу Виолы, он продолжил:
— Вчера вечером я видел его в «Бруксе». Горчично-желтые брюки и тошнотворно-зеленый жилет. Вид такой, словно он съел на ужин несвежую рыбу.
Нет, он не отвлечет ее анекдотами о знаменитом своим уродством гардеробе сэра Джорджа! Недовольно поджав губы, Виола вновь тряхнула головой.
— Простите, не понимаю, какое вам дело до списка гостей, приглашенных на мой благотворительный бал?
— Видите ли, вы моя жена, и поскольку мы помирились, я принимаю близко к сердцу все ваши проблемы.
— Мы вовсе не помирились!
— Пригласить сэра Джорджа означает накликать беду, — как ни в чем не бывало заявил он, не обращая внимания на слова Виолы, чем еще сильнее взбесил ее. — Помните тот случай в прошлом году, когда они с Диланом схватились врукопашную? Все это может повториться. Боюсь, даже я не смогу вытерпеть и проведу с ним несколько раундов на ринге. И тогда вам придется нелегко, Виола. Я знаю, как сильно вы расстроитесь, если сэр Джордж побьет меня.
— О, этого я не боюсь, — поспешно заверила она. — Вас в списке гостей нет.
— Ошибаетесь, есть. Тейт, немедленно впишите мое имя и вычеркните Плоурайта.
— Я вас не приглашаю! И не ваше дело, будет на балу сэр Джордж или нет! Я решила включить его в список, потому что он четвертый сын маркиза и богат. А больницы нуждаются в денежной помощи.
— Все эти обстоятельства еще не делают его порядочным человеком.
Виола в отчаянии подняла глаза к небу. Неужели этому человеку суждено свести ее с ума?
— Если примирение в вашем понятии означает возможность отдавать мне приказы и вмешиваться в мои дела, ничего не выйдет.
Он будто не слышал этих слов.
— Мы с Диланом написали новый лимерик[6] о сэре Джордже. А ведь когда-то вам нравились мои лимерики. Хотите послушать?
— Нет.
Он, разумеется, не обратил внимания на отказ и принялся декламировать стишки о некоем воине, который чуть что принимался палить без разбора, никогда не попадая в цель.
Она не рассмеется. Ни за что не рассмеется, несмотря на сдавленные смешки Тейт.
Виола плотнее сжала губы и отвела глаза от его веселого взгляда, пытаясь взять себя в руки. А когда справилась с собой, надменно уставилась на мужа.
— Немедленно прекратите, Хэммонд.
Когда он успел изобразить невинность? Широко раскрытые карие глаза, вскинутые брови, лицо приблизилось к ее лицу…
— Прекратить? Что именно?
— Ваше неуместное веселье. Я работаю.
Она с негодованием потрясла стопкой бумаг и вновь обратилась к списку гостей.
— Черт бы все побрал, Виода, жизнь и предназначена для веселья! — рассмеялся Джон. — Помните эту восхитительную фразу из романа Джейн Остен? Вы любите Остен и должны помнить цитату. Что-то насчет того, как мы живем ради удовольствия потешать наших соседей, чтобы потом, в свою очередь, потешаться над ними.
Будь он проклят! Будь проклят за то, что помнит, как сильно она любит романы Остен! Будь проклята его улыбка, и его остроумие, и легкость, с которой он повсюду находит повод для веселья! Это всегда было одной из ее величайших слабостей, там, где речь шла о нем. Как он смешил ее, издеваясь над снобами вроде леди Дин и напыщенными ослами вроде Плоурайта, как делал ее счастливой в мире, насыщенном злобными сплетнями, удушливыми правилами и узколобыми людишками. Он стал для нее глотком свежего воздуха в удушливой атмосфере чинных салонов и строгих манер. В его присутствии она чувствовала себя полной жизни, сил и энергии.