— Почему?
— Парижская академия мадам Дюбрей — самая престижная в Европе. Чтобы девушки занимались мужским видом спорта? — Она изобразила на лице ужас. — Никогда!
— Чем же вы занимались? — усмехнулся он.
— Носили книги на головах, когда нам следовало их читать. Видишь ли, наши преподаватели считали более важной грациозную походку, чем изучение греческого, истории или математики. Так что моя походка выше всяких похвал. Умею играть на рояле, рисовать акварелью и вышивать подушки.
— Но никакого фехтования.
— Увы, никакого.
В глазах Джона заиграли лукавые искорки. Губы изогнулись в улыбке.
— Хочешь научиться?
Виола недоуменно нахмурилась.
— Научиться фехтовать? — уточнила она.
— Да.
Он поднялся, подошел к ней и встал за спинкой ее стула.
— Ты покончила с десертом? Пойдем.
— Пойдем? — повторила она, оборачиваясь. — Но куда?
— На урок фехтования. — Он стал отодвигать ее стул. — Ты сказала, что хотела научиться.
— Хотела, в детстве. Но это было очень давно.
— Понимаю, в двадцать шесть лет ты уже одной ногой в могиле. Но думаю, мы успеем провести несколько уроков.
Он взял ее за руки и поднял из-за стола.
— Взгляни на это с другой точки зрения. Ты ненавидишь меня верно?
— Да! — решительно воскликнула она.
— Тебе представляется прекрасная возможность пронзить меня шпагой.
— Тогда чего мы ждем?
— Так и знал, что эта идея тебе понравится.
Он наклонился и поцеловал ее в шею, но тут же отстранился, прежде чем она успела задать ему трепку.
— Скажи, мои старые принадлежности для фехтования все еще лежат на чердаке?
— Не знаю, — пожала плечами Виола, выходя вслед за ним в коридор. — Ты раньше все хранил на чердаке?
— Когда был мальчишкой.
Они поднялись на чердак и нашли там его старые рапиры, лежащие в деревянном ящике.
Он вынул рапиры. Взял одну и протянул другую Виоле. Поставил ее в центр пустого чердака, а сам встал напротив.
— Делай, как я, — велел Джон и высоко поднял левую руку.
Виола последовала его примеру. Он направил на нее шпагу. Она сделала то же самое.
— Прекрасно. Теперь следи за мной.
Он выставил вперед ногу, согнул колено и сделал выпад. Шарик на кончике шпаги уперся в ее ребро.
Виола попыталась подражать ему, но тут начались трудности.
— Не могу, — пожаловалась она. — Юбка мешает. Джон с улыбкой выпрямился.
— Что ж, если дело в юбке…
— Нет, — перебила она.
— Но если ты ее снимешь…
— Нет. Даже не думай!
— Я всегда об этом думаю. — Джон отвернулся. — Твоя стыдливость в этом случае абсолютно неуместна, но мне придется придумать другое решение.
Он отложил рапиру и подошел к старому сундуку.
— Когда-то здесь лежали костюмы для маскарадов, пьес и тому подобного.
Порывшись в груде старой одежды, он вытащил мальчишечьи штаны.
— Мои. Тогда мне было лет четырнадцать. Они должны быть тебе впору.
За штанами последовала старая белая сорочка. Джон швырнул ей одежду. Виола ловко ее поймала и стала ждать, но Джон и не думал отворачиваться.
— Джон, если хочешь, чтобы мы остались друзьями, веди себя прилично и будь полюбезнее!
— Я могу быть очень любезным, — многозначительно сказал он.
— Я не это имела в виду. Отвернись!
Джон с тяжелым вздохом повиновался.
— Буду благороден, — решил он, пока она снимала кружевной шалевый воротничок, — хотя это несправедливо. Моя собственная жена, а я даже не могу подсмотреть, какого фасона у нее нижние юбки!
— Ты и без того видел в своей жизни сотни юбок, — парировала Виола, расстегивая корсаж. — Мои рассматривать не обязательно.
Она выскользнула из платья и юбок, сбросила туфельки и натянула рубашку и штаны.
— Ну вот, теперь можешь снова повернуться. Джон бросил взгляд на жену в мужском костюме и усмехнулся.
— На тебе эти вещи смотрятся куда лучше, чем на мне! — заметил он, возвращаясь на середину.
Виола закатала рукава и подвернула штаны, после чего снова надела туфельки и подняла рапиру.
Они стояли друг против друга, подняв рапиры, как несколько минут назад, и на этот раз она выставила ногу, согнула ее в колене и сделала выпад, как показывал муж.
— Это называется выпад, — пояснил Джон. — Пожалуйста, еще раз, только целься мне в торс.
Виола закусила губу, склонила голову набок, размышляя. Потом опустила глаза.
— Только куда-нибудь в безопасное место, — сразу среагировал он.
Виола шагнула вперед, целясь ему в живот. Но он немедленно подставил рапиру.
— Это называется парировать.
Виола выпрямилась и кивнула:
— Понятно.
— Вот и хорошо.
Он вновь нацелился.
— Значит, ненавидишь меня?
— Да.
— Прекрасно. У тебя есть шанс выразить эту ненависть. Давай! Коли!
Она увидела вызов в его глазах и подняла рапиру, сделала второй выпад, но так вяло, что он просто увернулся.
— Отвратительно, — покачал он головой. — Ты даже не стараешься.
— Не хочу случайно поранить тебя.
Джон громко рассмеялся:
— Готов побиться об заклад, тебе это не удастся. — Он отсалютовал ей рапирой. — Давай попробуй еще раз! Поможет, если ты перечислишь про себя все причины, по которым ты меня ненавидишь. Кстати, почему ты меня ненавидишь?
— Почему? Как ты можешь спрашивать?! У меня столько причин, что их и не перечислить!
— Тогда скажи мне. Покажи!
Она снова попыталась на него напасть. На этот раз с большим ожесточением.
— Лучше, — похвалил он, парировав удар простым поворотом запястья. — Продолжай. Почему ты меня ненавидишь?
— Ты лгал мне до свадьбы!
Она вновь попыталась коснуться его рапирой. Он снова парировал выпад.
— Очень хорошо. У тебя настоящий дар.
— Ты очень соблазнительная мишень.
— Я так и думал. — Он сделал ей знак продолжать. — Не останавливайся. Ты должна выплеснуть обиды раз и навсегда.
— Ты действительно так считаешь? — спросила она, нападая и промахиваясь в очередной раз. — Считаешь, что это все решит?
— Нет. — Он сделал очень медленный выпад, давая ей время обороняться. — Но это неплохое начало.
Оба отступили.
— Итак, перед свадьбой я сказал, что люблю тебя, и солгал. Значит, ты поэтому меня ненавидишь?
— Не только. Есть еще и Элси.
— Ах да, Элси, — кивнул он с таким раздражающим спокойствием, что ей захотелось швырнуть в него рапирой.
Но она сама бросилась вперед, отступила, когда он парировал выпад, и тут же повторила все сначала. Зазвенела сталь.
— Когда я узнала о ней, словно мир рухнул. Больше я не могла ложиться с тобой в постель. А ты повернулся и ушел. Я ненавижу тебя за то, что бросил меня!
— Я терпел месяц. Спал один. Сходил с ума при мысли о том, что ты лежишь в соседней комнате и не хочешь спать со мной. А ты не уступала. Только постоянно плакала.
— Да, ты ушел через месяц! Как великодушно было с твоей стороны ждать так долго!
Произнося эти слова, она почувствовала, как словно рухнула дамба, и освобожденный поток выплеснулся наружу. Рапира помогла ей излить свои чувства. Разить мужа не только оружием, но и языком.
— Бросил меня без единого слова. Без объяснения. Уложил вещи и уехал. Ни прощания, ни записки! А я так любила тебя! И со временем простила бы тебе Элси, но ты не дал мне такой возможности! Даже не попытался понять меня! Разбил сердце и не оглянулся!
Она снова отступила.
— И вот два месяца спустя ты явился сюда. Хотел помириться. Из всех наглых, самодовольных…
Она осеклась и бросилась в атаку. Рапиры скрестились: раз, другой, третий. Виола, тяжело дыша, выпрямилась.
— Я действительно хотел примирения, — ответил он, откидывая волосы со лба, — и вовсе не был доволен собой. Какое там самодовольство, тем более что ты дала мне пощечину и послала к дьяволу.