— Почему же? Чем они лучше тебя: богатством, красотой, воспитанием или удалью?
— Ничем.
— Так чего же им нужно? Чем они кичатся?
— Происхождением.
— Гм… происхождением… происхождением, — задумчиво повторил Дурмишхан. — А ну-ка, спроси, кто среди их отцов собственным умом и трудами приобрел поместья и крепостных? Кто добыл столько денег, чтобы иметь возможность купить имение любого князя?
Дурмишхан считал, что разбогател только благодаря личным своим достоинствам.
— Об этом они не думают, — ответил Зураб.
— Ты должен внушить им это. Не их ли отцы упрашивают меня крестить у них детей, рассчитывая на богатые подарки? А когда им нужны деньги, они небось кланяются мне до земли! О, они еще узнают меня! Ты мне вот что скажи: не заметил ли тебя ненароком государь?
— Нет, не представилось случая. Но в последнее время что-то стали поговаривать о войне. Вот если начнется война… Тогда-то и выяснится, кто — лев, а кто — черепаха!
— О дорогой мой сынок, я уверен, что ты не осрамишь своего отца. Но что ты сказал? Война? С кем же?
— Не знаю. Думаю, с турками. Толком еще никто не знает.
— Недобрую весть принес ты, сын мой. Ведь война — враг торговли. Мы пропали, если она вспыхнет внезапно!
— Ты упрекаешь меня, отец, словно это я зачинщик войны.
— Ладно, ладно, сынок! — Дурмишхан задумался. Заметив это, Зураб оставил отца и пошел к матери.
Дурмишхан поглядел вслед удаляющемуся сыну и, залюбовавшись стройным, мужественным юношей, самодовольно улыбнулся.
«Не удивительно, что все эти княжичи завидуют моему Зурабу! Кто из них может сравниться с ним? — подумал не без гордости Дурмишхан; но мысли его снова обратились к торговым делам. — Недобрую весть принес мне мой мальчик. Если завтра же я не приму мер, чтобы обеспечить мое имущество, — я разорен. А тогда уже не быть Дурмишхану дворянином!..»
Назавтра Дурмишхан встал пораньше, сел на коня и в сопровождении трех слуг-турок отправился в Стамбул.
Едет Дурмишхан спасать свое состояние и не чует, какое несчастье готовит ему судьба.
Спустя короткое время после отъезда Дурмишхана царь призвал к себе первого везира, приказал ему осмотреть всю местность вдоль турецкой границы и построить крепости всюду, где он сочтет необходимым.
Везир пустился в путь, осмотрел границы и нашел, что необходимо возвести крепость в Сурами. Тотчас же принялись возить камень, обожгли известь и поспешно приступили к постройке.
— Ну, теперь, кажется, наступил час показать себя, — сказал Зураб и отправил несколько арб к месту строительства.
Но — странное дело! — стоило только возвести крепостную стену до высоты примерно десяти локтей, как она с грохотом расседалась посередине и рушилась. Казалось, какая-то злая сила мешает достроить крепость. Позвали священника, отслужили молебен — не помогло: стена опять осела. Были испробованы всяческие средства и напрасно: стена рушилась. Что делать?
— Не обратиться ли к гадалке? — сказал кто-то.
— К гадалке, к гадалке! — подхватили спутники везира.
Доложили везиру. Ему эта мысль понравилась. Оставалось решить, к какой именно из наиболее прославленных прорицательниц обратиться за советом.
— К Вардо Авлабарской! — воскликнули в один голос несколько человек.
— Удивительное дело! — сказал кто-то. — Однажды она отгадала такую вещь, о которой никто не мог знать, кроме меня да господа бога.
— И со мной был такой же случай, — отозвался другой.
— И со мной! И со мной! — раздались голоса.
— Моя супруга тоже побывала у нее однажды и потом рассказывала поразительные вещи, — сказал, наконец, сам везир.
— Так давайте пошлем кого-нибудь к ней, и пусть она погадает, — предложил старший из сопровождавших везира князей.
— Да, да, чем скорее, тем лучше, — согласился везир. Тотчас же один молодой князь из свиты везира вскочил на лошадь и в сопровождении своих слуг поскакал в Тбилиси. Явившись к Гулисварди, князь застал у нее несколько человек, ожидавших, чтобы она им погадала. Посланец со всей решительностью молодого человека, сознающего к тому же, что ему доверено важное государственное дело, прогнал всех посетителей и вошел к гадалке.
— Что тебе нужно, сын мой? — спросила Вардо.
— Везир послал меня к тебе. Дай нам совет, и немедленно!
— Какой совет, сын мой?
Молодой человек объяснил ей, в чем дело; когда он кончил, на лице Гулисварди мелькнула улыбка.
«Ныне пробил твой час, Вардо, если ты на что-нибудь годишься!» — сказала она себе и задумалась.
— Не раздумывай так долго, моя Вардо, говори скорей! — торопил ее молодой человек.
— Нет, сын мой, второпях дела не сделаешь и крепости не построишь. Скажи-ка мне сначала…
— Спрашивай скорее, что ты еще хочешь знать! — воскликнул молодой человек.
— Скажи мне, живет ли в Сурами купец по имени Дурмишхан?
— Живет.
— Есть ли у него сын?
— Есть. Мой ровесник и товарищ, прекрасный юноша Зураб.
— Хорошо. Так ступай, доложи везиру, что я ничего не могу посоветовать, пока он не явится сам. Скажи, что, если он желает Грузии добра, я прошу его прибыть ко мне.
— Что ты, женщина! Скажи хоть что-нибудь, я не могу вернуться к везиру ни с чем.
— Нет, сын мой, тебе я ничего не могу открыть. Не теряй времени, отправляйся немедленно. В этот час судьба Грузии в твоих руках.
И она почти насильно вытолкнула молодого человека за дверь.
— Так что же мне делать, что сказать везиру?
— Скажи, чтоб приехал сам. Передай, что это необходимо.
Молодой человек вскочил на коня и поскакал обратно в Сурами.
Гулисварди в задумчивости вернулась в приемную комнату и отпустила всех посетителей, попросив их прийти на следующий день.
В тот же вечер по городу разнесся слух, что к Вардо приезжал гонец от военачальника за советом и что после его отъезда гадалка была чем-то озабочена и мрачна.
«Ну, Вардо, — говорила себе прорицательница, — наконец-то пробил час мщения! Вот теперь будет видно, способна ли ты на что-нибудь! Будь проклят, Дурмишхан! Зачем ты погубил меня? Что я тебе сделала? Зачем ты довел меня до этого? О, горе мне! Я загубила свою плоть и должна теперь загубить свою душу! — она принялась горько плакать. — Ах, малодушная! Страшно тебе? — немного успокоившись, продолжала размышлять она. — Итак, Вардо, тот, кто разбил твое сердце, попал к тебе в руки. Какую муку — ты для него придумаешь? Смерть? Нет, смерти мало. Пусть живет и терзается, как я терзалась все эти двадцать лет!»
Как только везиру передали ответ гадалки, он вскочил на коня и, даже не заехав к себе домой, направился прямо к Вардо.
— Погадай, голубушка, и скажи, как мне быть?
— Ты — везир? — спросила Гулисварди.
— Да.
— Если это так, то великая и тяжкая ответственность лежит на тебе. Бедный мой господин! В недобрые времена довелось тебе быть везиром! Боже, что я вижу! Проклятые, басурманы! Что вам нужно от нашей бедной Грузии! Боже милосердный, в чем мы провинились, за что ты нас караешь так жестоко? Горе нам, горе! Несметные полчища идут на нас! Пресвятая богоматерь, спаси нас и помилуй! Господи, как они убивают! Вот вижу… отнимают младенцев у матерей и режут их, как цыплят. Не отдавай, несчастная, не отдавай своего сына!.. Ох, отнял, проклятый!.. Помоги, помоги им, мой господин, помоги — или мы все погибнем…
— Что же мне делать, скажи? — спросил в смятении везир.
— Вижу, вижу… — продолжала Вардо, — басурманы окружают, словно муравьи, Сурамскую крепость… Скорее, скорее стройте ее, только она одна может сдержать полчища врагов. Если не достроите ее, враг скоро будет здесь, в Тбилиси. Боже, что тогда станется с нами? Пожалей хоть своих детей, господин, не отдавай их на растерзанье неверным.
И Вардо разрыдалась.
Плакала ли она на самом деле, я не знаю: за двадцать лет она научилась искусно притворяться. Что в сравнении с ней нынешние знаменитые актеры!