- Ты просто устал, - тихо сказала Нюша. – Почему ты не хочешь, чтобы кто-то из нас помогал тебе? Ты подпускаешь к себе только Лосинию, которая уже давно стала частью твоего прошлого.
Так позволь мне стать частью твоего настоящего, мысленно закончила Нюша. Сказать это вслух она не решилась бы ни за что на свете. Лосяш не отпускал ее копыто, и Нюше казалось, что если отпустит, для нее оборвется что-то очень важное. Она терялась в путанице новых для нее чувств, боялась и ждала продолжения своих полудетских фантазий. В конце концов, ведь это глупо. Она видит в самых простых словах нечто возвышенно-прекрасное, но, похоже, видит это только она одна.
- Видишь ли, мы с Лосинией… мы как единица поверхности, для разрыва которой необходимо приложить определенную силу. Я могу объяснить так, что поймет физик или химик, но ты – вряд ли.
- Почему? – Нюша распахнула глаза. Лось пожал плечами:
- Потому что это поверхностное натяжение. Ты не знаешь, что это такое, когда кольцо вместо семидесяти отрывается при двадцати. Ей пришло в голову это сравнение незадолго до конца. Оно было самым правильным.
Нюша затаила дыхание. Неожиданная догадка поразила ее настолько, что хрюшка инстинктивно сжала копыто Лосяша – и, краснея, уткнулась взглядом в землю. Он уедет с Лосинией, безразличной ко всему, но способной механически-точно выполнять его команды ассистенткой, а она, Нюша, будет стоять на обрыве, махать платочком и бессильно плакать от осознания упущенной возможности. Потому что она никогда не решится сказать хотя бы малую часть того, о чем успела передумать за эти дни. Примерно то же самое много лет назад случилось с Совуньей.
- Лосяш…
Где-то сзади, за домом, хрустнула ветка.
Мгновенная Нюшина решимость исчезла так же внезапно, как и появилась.
Бараш, получивший от напарника отеческий подзатыльник, обиженно засопел. Ворон высунулся из-за дома, наблюдая за происходящим на освещенной площадке. Лосяш и Нюша стояли у стеклянной бутыли спиной к ним, и присутствие отважных героев-полуночников пока оставалось нераскрытым. Но если Бараш продолжит в том же духе, то продлится это, по понятным причинам, недолго. – Говорил же, смотри под ноги! – Так не видно ж ничего! – буркнул поэт, поплотнее закутываясь в плащ. – И вообще, эй, а что Нюша-то здесь делает? Она же всегда спит в это время.
Ворон промолчал: все было настолько очевидно, что рано или поздно Бараш догадается сам. Между тем Нюша обернулась и растерянно заморгала, вглядываясь в темноту. На мгновение ворону показалось, что она смотрит прямо на него. – Что там такое… Лосяш, ты слышал? А может, это… Черный Ловелас?! – неожиданно громко взвизгнула она, шарахаясь назад, и Карыч мысленно похвалил себя за быструю реакцию: он успел схватить Бараша за шиворот, предотвращая паническое бегство влюбленного рыцаря в сторону леса.
- Да ну ерунда, - усмехнулся лось и, мягко обняв Нюшу за плечи, отстранил от сосуда. Хрюшка безвольно переступила копытами. – Осторожнее. Никого там нет, просто вы, любознательная моя, устали за день, и теперь вам везде мерещатся призраки.
Бараш, в этот самый момент протискивавшийся в окно, отчаянно заработал ногами. Никакие не призраки, а единственный в своем роде возлюбленный этой прекрасной дамы! Карыч, прикрывшись захваченным по дороге березовым веником Копатыча, принялся изображать куст. И сквозь ветки своей импровизированной декорации заметил, как Нюша, неуверенно отстранившись от ученого, сделала шаг вперед. – Там… кто-нибудь есть?
Бараш, судя по затянувшейся возне, похоже, застрял в оконном проеме. Ворон закрыл крылом глаза: это была очень плохая идея. Но тут влюбленный рыцарь наконец высвободился и обреченно бумкнулся об пол. Куст медленно отполз назад. – Я боюсь, - пискнула Нюша и для большей убедительности зажмурилась. Пусть она и не обладала особой житейской мудростью, но то, что девушке следует быть хрупкой и слабой, подсказал ей не иначе как голос предков. Лосяш только отмахнулся:
- Милая моя, перестаньте. Идите сюда лучше. Вы что-то хотели мне сказать?
Нюша нервно сглотнула. Ее решимость испарилась в неизвестном направлении. Снова начало казаться, что любые ее слова покажутся сейчас по-детски глупыми и неловкими. Ни она, ни Лосяш не заметили, как березовый куст, потирая крылом спину, выдвинулся из-за дома и застыл аккурат под гамаком.
- Лосяш, я… можно я тоже буду тебе помогать? – выпалила первая красавица долины и прижала копыта к груди. В ее нынешнем состоянии для нее это было равносильно признанию в любви, и хрюшка мысленно поблагодарила мироздание за то, что в тусклом свете из окон не так заметны ее пунцовые от волнения щеки. Со стороны березового куста донесся тяжелый вздох, впрочем, его заглушило мерное жужжание мешалки. Карыч не мог не оценить комизм ситуации: все события последних дней так или иначе связаны с Лосяшем. Он единственный не замечал ничего необычного, и объяснение этому ворон видел только одно. Впрочем, это объяснение видели и все остальные: Нюша – ребенок, от которого ничего подобного просто не ожидали.
Лось удивленно приподнял брови. – Можно, но зачем? Вам будет скучно, старательная моя, здесь нет ничего красивого.
Нюша помолчала. Потом, решительно нахмурившись, подошла ближе и взяла ученого за копыто. – Ты уедешь с Лосинией и больше не вернешься. И мы… и я больше тебя не увижу. Я… буду скучать, Лосяш.
На мгновение ученому показалось, что за его спиной из ниоткуда возник Копатыч и выплеснул на него ведро ледяной воды. Впрочем, это заняло только долю секунды. Нюша, отчаянно краснея, смотрела ему в глаза. Нюша. Он ее помнил совсем малышкой. А потом эта девочка остается с ним в ночь после взрыва, мужественно прорывается сквозь общую атмосферу подавленности, не обращая внимания даже на то, что при неработающей вытяжке аромат ее модных духов в минуту сменяется на резкую смесь запахов летучих реактивов. И причину этого Лосяш не понимал.
- Поэтому сейчас я хочу тебе помочь, - пугаясь собственной храбрости, едва слышно закончила хрюшка. Березовый куст в который раз за вечер пожалел, что рядом нет Совуньи. Бараш в это время лихорадочно листал бумаги, сваленные на рабочем столе. Длинные распечатки методик, какие-то схемы, выполненный явно копытом Лосинии чертеж той бадьи во дворе… Чтобы вникнуть во все это, Барашу потребовалась бы как минимум неделя. Кажется, идея очаровать Лосинию посредством беседы об эксперименте была не так уж и хороша. Поэт отложил в сторону просмотренные бумаги и побрел обратно к окну: надо было выбираться. Карыч, искоса следивший за перемещениями напарника, поспешил на помощь.
- Нюша, но с чего ты взяла, что я уезжаю? – Лосяш мысленно заключил, что рано он перестал удивляться: сюрпризы этого дня еще не закончились. К тому же условия сделки они с Лосинией больше не обсуждали, и ученый успел про них забыть. Лосиния вернулась в его жизнь так, словно не было этого перерыва в несколько лет, словно она просто выходила в соседнюю комнату за реактивами. В плане работы она ни капли не изменилась. Кто знает, может она и сама хотела бы вернуться.
Нюша опустила взгляд, и Лосяш неожиданно заметил, что у нее дрожат ресницы. Не в привычной кокетливой гримаске, а от плохо сдерживаемого нервного напряжения. Не говоря больше ни слова, хрюшка развернулась и почти бегом умчалась в сторону своего дома. Лосяш озадаченно почесал рог: ну и вечер выдался… Разбираться в странностях Нюшиного поведения у него не было ни сил, ни желания. Сегодня она просится в помощники, а завтра в непонятном рвении опрокинет канистру растворителя и разревется, потому что испортила маникюр. Нюша была непредсказуема, но именно такую последовательность развития событий лось видел настолько ясно, как если бы это уже произошло.