Она вытащила карандаш из волос и удивленно на него воззрилась, словно видела впервые. Ворон терпеливо ждал.
- Лосяш! – Что? – Ты все это сегодня будешь чистить?
- Ну а когда, если мы завтра по новой начинаем? А вы, коллега, что-то от нее хотели? – оставив свой пост, к ним подошел Лосяш.
- Хочу сделать сюрприз Совунье, - вновь пустился в объяснения Карыч. – Прошу твою прекрасную ученицу об одолжении отнести небольшой подарок. Для сохранения интриги, так сказать.
- А, - лось понимающе кивнул. – Сюрприз – это интересно, я люблю сюрпризы. Лосиния, я могу тебя отпустить, помоги им. А то ведь так и будут кругами ходить.
- Эй! – возмутился ворон. – Мы не кругами ходим, а ответственно относимся к чувствам друг друга!
- Ты один справишься? – Лосиния стряхнула с халата ученого красноватую блестящую пыль. – Это ты в чем, собственно?
- Нафтол с крышки просыпался, - нетерпеливо отмахнулся тот. – Лосиния, я вообще работаю один.
Карычу захотелось снова кашлянуть, однако он сдержался. Лосиха обернулась к нему. – Я зайду к вам в шесть, идет?
Ворон кивнул. Все указывало на то, что ему пора откланяться.
Лосиния оказалась пунктуальна, что было несколько необычно для ученицы Лосяша. Ибо он, как уже давно и прочно усвоили в долине, жил в каком-то своем, альтернативном времени, лишь изредка пересекаясь с распорядком дня окружающих. Но, как бы то ни было, ровно в шесть часов лосиха постучалась в дверь Карыча – тот как раз прилаживал перед зеркалом новую бабочку. – Не заперто!
Лосиния открыла дверь и вошла. – Добрый вечер. Я готова отнести подарок Совунье.
Ворон развернулся и как мог грациозно, едва не приплясывая, приблизился к ней. – Счастлив вас видеть! Как вы находите мою бабочку?
- Думаю, вам идет.
- Ну же, не стойте на пороге, окажите честь старому фокуснику! Может быть, выпьем по чашечке чая? Вы же еще не были у меня, я не смею отпустить вас просто так.
- Благодарю, - не стала сопротивляться Лосиния. Ворон бросился накрывать на стол.
Лишь когда по первой чашке ароматного чая все с тем же клубничным вареньем Совуньи было выпито, Карыч решился приступить к делу. Отчасти он не хотел затягивать потому, что боялся: Бараш наломает дров. А отчасти потому, что не любил неразрешимых задач. – Лосиния, простите мне маленькую ложь… я должен был побеседовать с вами наедине. Тут довольно тонкое дело, а вы обладаете достаточным жизненным опытом…
- Побеседуйте с Совуньей, ее опыт больше, - лосиха не обратила внимания на его извинения.
- Совунья не подходит, - поморщился ворон. – Кхм. С чего бы начать…
- Начните с начала, - посоветовала она. – Обычно это помогает.
Карыч тяжело вздохнул. – Лосиния, получится сразу с места в карьер, но того требует ситуация. Видите ли, наша Нюша… вы же знакомы с ней? Ну так вот, наша Нюша, кажется, питает некие романтические чувства к Лосяшу. Девочка запуталась, ее взросление в связи с этим происходит непоследовательно, какими-то рывками. Она уже не ребенок, но вы и сами понимаете, что это разные поколения, фактически разные плоскости.
Лосиния кивнула, не обнаружив, впрочем, особой заинтересованности полученной информацией. Карыч начинал нервничать. – Поэтому я позвал вас.
- И что вы хотите от меня услышать? Подробности наших отношений, дабы передать девочке сей бесценный опыт? Боюсь, вы выбрали заведомо проигрышный вариант: я уже вышла из того возраста, когда этим положено с гордостью делиться.
- Лосиния..! – старый ворон горестно вздохнул, окинув собеседницу взглядом. – Простите. Даже я сам не совсем понимаю, чего от вас хочу, - честно признался он, оставив попытки пробить ее безразличие. – Вы знаете его так, как не знает никто из нас. Вот и все.
- Между нами уже давно ничего нет. Даже я переболела, хоть и не думала, что это когда-то случится. Вы же психолог, Кар-Карыч, да? Тогда это по вашей части.
Ворон разлил по чашкам свежезаваренный чай. – Лосиния, вы удивительная женщина. Вы никогда не просите о помощи?
Она молчала. Иногда Карычу казалось, что она его вовсе не слышит, полностью уйдя в свои мысли. И от этого психолог в его душе распалялся все больше. Слишком долго Карыч ждал, пытаясь собрать воедино мозаику разорванных фактов и фраз, чтобы сейчас остановиться. – Вы боитесь, Лосиния. Вы расстались, имея каждый свою версию происходящего. Он обвинил вас в легкомыслии, ведь так? А вы? Ревность или что-то в этом роде, ведь вы же были…
- Я была молодой, - лосиха внезапно улыбнулась. А у нее, оказывается, такая искренняя улыбка. – Вы правы, хоть и психолог…
- Что значит “хоть и психолог”?! – взвился ворон. – Я и есть психолог! Знаток душ!
- Не подумайте, что причина в моем упрямстве. Я просто пытаюсь понять, зачем вам это. Записать еще одну байку в историю долины? Как-то смысла нет. Или вы хотите наставить вашу девочку на путь истинный? Я бы в этом случае больше боялась за Лосяша – ему будет скучно, он быстро от нее устанет.
Ворон покачал головой. – Я бы хотел вам помочь, Лосиния. Если вы мне позволите понять то, что вы когда-то называли поверхностным натяжением.
Лосиния встала из-за стола и, заложив копыта за спину, принялась мерить шагами комнату. Карыч не отрывал от нее взгляда. – Совунья? – понимающе усмехнулась лосиха. – Как быстро у вас здесь распространяется информация. Ладно, ваша взяла. Хотя это уже очень давняя история, да и не столь интересная, как вы думаете. Я была аспиранткой Лосяша. Сначала мы просто вместе работали, потом начали встречаться. Хотя я бы не сказала, что что-то изменилось, просто он впустил меня в свою жизнь. На первом месте для нас по-прежнему была работа. Мои подруги ходили на свидания в парке и получали по праздникам букеты и воздушные шарики, а мы… вы будете смеяться, мы могли просидеть всю ночь в лаборатории, за расчетами или гоняя какой-нибудь синтез для совместного проекта с конкурирующей кафедрой, и это было нормально. Потом мы первый раз поехали за границу – на недельную школу-конференцию. Там он встретил какого-то приятеля, кивнул на меня: “Она умная девочка, справится одна”, - и утащил его в буфет на два часа. А я краснела как школьница, потому что никогда не видела столько академиков сразу.
Не сдержав смешок, Карыч прикрыл клюв крылом. – Я почему-то предполагал нечто подобное. Он учил вас плавать – по-своему.
Лосиния кивнула.
- Я переехала к нему на наш второй совместный Новый год. Нас всегда связывала прежде всего работа, эта связь для нас была дороже любой романтики. Он настаивал, чтобы я выходила на защиту до завершения третьего года. Планировалась очередная раздача ставок, и я могла стать научным сотрудником практически сразу после. Защищаться мы думали в июле. Ну, точнее, я в июле, он в августе. Но год у нас начался неудачно: мы упустили крупный грант, на который он уже расписал оборудование, на это наложился конфликт с деканом… Вы знаете Лосяша, он бывает упрям до абсурда. Ну и апофеоз… рога.
- Рога?
- Точно. Он вообще забыл о моем существовании, а я была слишком подавлена. От депрессии меня спасал бывший одногруппник – дарил всякие милые глупости, таскал по музеям. Старый друг, знаете…
Ворон потер клюв. Он догадывался, чем это пахнет. Лосиния печально усмехнулась.
- Моя ошибка, но тогда я этого не понимала. Моя ошибка в том, что я была молодой. Мы и поссорились-то только однажды, где-то в начале июня. Тогда и всплыл этот вопрос рогов, - они у него, видите ли, маленькие, и меня это не устраивает. Меня не устраивало то, что мы разучились друг друга понимать, но никак не это! Я и не подозревала, что все настолько серьезно… пока не осталась у разбитого корыта, с написанной работой, но без руководителя. Хотя, с другой стороны, если бы он меня не бросил, я бы, наверно, ушла сама. Моя защита для меня была как поминки. Меня успокаивали всей лабораторией, когда я рыдала через полгода на вручении диплома. А что толку… глупо вышло, правда?
- Глупо, согласен. Нужно же разговаривать, обсуждать… слушать друг друга, наконец!
- Он был безумно упрямым, а я – просто молодой. Вот поэтому мы друг друга и не поняли. Дальше истолковывайте как хотите, здесь я вам не помощник. Я могу вас предупредить только о двух вещах. Очень трудно стать для Лосяша по-настоящему близким. Я была последней, кому это удалось. Он общителен, он легко заводит друзей, способен увлечь своей идеей… но всё это – шелуха, она для него ничего не значит. И еще одно. Он почему-то уверен, что окружающие о его настроении должны догадываться сами, что можно сколько угодно молчать и ждать, пока проблемы в отношениях решатся действиями противоположной стороны. Будь у меня чуть больше времени, я бы постигла эту науку. На откровенный разговор его можно вызвать только прямым текстом, намеков он не поймет. Вот и все. Я удовлетворила ваше любопытство?