Ворон медленно кивнул.
- Я подозревал что-то подобное… Как все-таки жизнь иногда любит над нами посмеяться. А молодость… это такой грех, Лосиния, который излечивается сам собой.
Она встала со стула, протянула ворону копыто. Карыч пожал.
- Копаться в себе – это, конечно, трата времени, но иногда помогает. Надеюсь, я сумела вас развлечь.
- Лосиния! – Карыч скорбно воздел крылья к небесам. Она улыбнулась.
- Давайте ваш подарок, зря я, что ли, приходила? У нас еще гора несделанной работы, да и почистить растворитель – не газету прочитать.
Ворон поспешно протянул ей несколько былинок, торжественно перевязанных алой лентой. Лосиния удивленно моргнула, но промолчала. Ей незачем было знать, что эти былинки Карыч надергал у себя под окном буквально перед ее приходом.
Она ушла. Старый ворон, стоя на пороге, задумчиво проводил ее взглядом. Чутье психолога бесновалось от осознания ошибки, совершенной несколько лет назад. Какая же все-таки странная штука жизнь… В кои-то веки ему не хотелось, чтобы здесь была Совунья.
2
Первая красавица долины, заперевшись в своей розовой крепости, посвятила вечер безутешным рыданиям. Напрасно Бараш пытался ее выманить, распевая под окнами серенады, - Нюша была непреклонна. Если бы кто-то спросил у нее, что произошло, хрюшка поначалу не сразу нашла бы приемлемый ответ, а потом разразилась новой порцией слез. Ей казалось, что теперь, когда ее чувства уже не являются для Лосяша тайной, ее сердце вот-вот разлетится вдребезги. Пылкая любовь юной хрюшки пока что не доставляла ей особой радости.
Картина, которую Нюша выстроила в своем воображении, соответствовала действительности лишь отчасти. Лосяш действительно не замечал ни ее смущения, ни томных многозначительных вздохов, но причина этого была не в Лосинии, которая постоянно находилась рядом с ним. Причина этого лежала на поверхности – в его мышлении гениального ученого и ее юном, ограниченном журнальными шаблонами сознании. “Девушка не должна делать первый шаг”. Нюша пыталась действовать окольными путями, даже напросилась в помощники, но в ее собственных глазах это была всего лишь жалкая попытка.
Ждать помощи от доброй бабушки Совуньи было бесполезно, - та и слышать не хотела, чтобы Нюша дала Барашу отставку. Но ведь это Нюшино сердце, в конце концов! Хрюшка решительно утерла слезы и села на кровати. Солнце скатывалось за лес, золотя вершины деревьев. Она потратила весь день на детские слезы – и почему? Потому что Лосиния, безразличный призрак прошлого, разгадала спутанный клубок ее чувств куда точнее, чем обычно это делал опытный психолог Кар-Карыч.
Вот только теперь, когда Лосяшу известно о чувствах маленькой хрюшки, она уже никогда не отважится к нему подойти. Такова была путаница ломающихся детских мыслей, пышным цветом распускающаяся в ее душе.
Нюша сползла с кровати и подошла к зеркалу. Оттуда на нее глянула печальная мордочка с лиловыми потеками вокруг глаз. “Это всё от слез”, - уже в который раз безразлично подумала красавица долины и плюхнулась на пуфик. В дверь раздался стук.
- Бараш, я же сказала, что не хочу тебя видеть! – крикнула Нюша, даже не обернувшись. Бараш в таких случаях обычно разражался монологом о равнодушии красавиц. Однако за дверью было тихо. Пауза затягивалась. Нюша заинтересовалась. Пусть она и выглядела сейчас не лучшим образом, но всё-таки.
- Бараш ушел, Нюша. Это я.
- Лосяш?! – она вскочила, опрокинув пуфик. Торопливо распахнула дверь. Еще вчера, наверно, она бы мечтала остаться с ним один на один, - сейчас Нюша уже не понимала, чего хочет.
- Нюша, вы не заняты? Думаю, нам нужно поговорить.
========== Глава 6 ==========
1
Хрюшка отошла в сторону, пропуская Лосяша в дом. Закрывая за ним дверь, она торопливо смахнула остатки слез и утерла копытом пятачок. Не хватало еще вновь разреветься… Ученый прошел в комнату, выдвинул из угла розовую вращающуюся табуретку и сел. Избегая встречаться с ним взглядом, Нюша снова устроилась на пуфике. Лучи заходящего солнца, падавшие в окно, ласково щекотали ее ухо, привнося в ломающийся, спутанный Нюшин мир хоть что-то из привычной детской беззаботности.
- Может, чаю? – после долгой паузы предложила хрюшка. – У меня малина есть…
Ученый кивнул. Нюша вскочила с пуфика, набрала в чайник воды и поставила на плиту. Хоть что-то делать, только не сидеть на месте. Суетливые, беспорядочные движения отвлекали ее, не позволяя вновь поддаться давящей напряжением неопределенности.
Лосяш молчал, не сводя с Нюши задумчивого взгляда. Натура ученого требовала искать причины разворачивающихся событий, строить логические цепочки и делать выводы. Если это не удавалось, Лосяш приходил в замешательство. Вот и сейчас он выглядел озадаченным. Нюша сновала от плиты к столу, насыпала в кружки заварку и сушеную малину и все еще старательно прятала глаза. Она так и не повзрослела – и вместе с тем она другая. Не та, что еще неделю назад бегала в догонялки с Барашем. Будь ты хоть немного старше… Сейчас на месте маленькой розовой хрюшки Лосяш впервые отчетливо видел свою бывшую аспирантку.
Такой, какая она была в самом начале. Вчерашней студенткой с двумя косами, смущенной, растерянной, постоянно боящейся ошибиться. Он менял ее характер, сам того не замечая, а остальное доделало время. Впервые после их расставания Лосяш почувствовал запоздалый укол совести.
Второй раз он просто не имеет на это права.
- Нюша, я…
Лосиния тоже была непосредственной и смешливой. Вела ежедневники, потому что не могла ничего удержать в голове. Пекла кексы на праздники, собирала бутерброды на выложенном плиткой столе в лаборатории, мужественно терпела сумасшедшее расписание. С ней считались, - с юной белокурой аспиранткой, и уже никто не сомневался, что после защиты она не уйдет, как уходили многие, получив желанную степень. Единственная, кого выдерживал рядом взбалмошный гениальный завлаб, об упрямстве которого ходили легенды.
Лосяш моргнул, прогоняя наваждение. Нюша не Лосиния, и было бы жестоко пытаться восстановить иллюзию прошлого ценой чувств этой девочки. Хрюшка вручила ему кружку с чаем и наконец подняла голову, в ее взгляде явственно читалось непонимание. – Ты хотел мне что-то сказать, - робко напомнила она, снова устраиваясь на пуфике. В который раз за прошедшие несколько минут ученый пожалел, что не написал речь на бумажке. Лосиния… Снова Лосиния! Неужели нельзя подумать о ком-то, кто был до нее? Лосиния всегда догадывалась сама. Любил ли он ее… он никогда не задумывался над столь несущественным аспектом их отношений. Просто она была частью его личной системы координат.
- Нюша, я не психолог, - с этим к Карычу. Но когда ты пытаешься в своих чувствах на место Бараша зачем-то поставить меня… вот тут я и сам, честно сказать, теряюсь. Я не рыцарь, я не умею писать стихи и делать комплименты, никогда не умел и уже не научусь. Зачем вы вообще это затеяли, милая моя?
Нюша вздрогнула, едва не расплескав чай. Глубоко вздохнула и решительно отставила чашку на столик позади себя. Совунья была права… она всегда права. Это не влюбленный пылкий Бараш с его поэмами и пожаром души, это сложнее. Что ни говори, а Бараш, верный и давний поклонник, смотрел на Нюшу с высоты своего обожания: опекал ее, защищал от воображаемых врагов, - хрупкую слабую принцессу, от которой требовалось лишь слушать серенады и позволять себя любить. И Нюшу такое положение вещей устраивало – до недавних пор. Лосяш, гений, смотрел на нее иначе, и ему она должна была что-то отвечать, а не вздыхать в притворном смущении и прятать взгляд за опахалами длинных ресниц.