Лосиния хмыкнула. К ней уже вернулось привычное спокойствие. – Потому что иначе с тобой невозможно работать. Ты вспомни, в каком шоке я первые полгода была! Честная студентка Лосиния уже пришла на работу – руководитель еще не уходил. Нет, потом привыкла, конечно, куда деваться, - она перевела взгляд на Совунью. – Я жаворонок. В далеком прошлом. За год вот этот кадр, - обвиняющий кивок в сторону Лосяша, - сломал мне режим без возможности возвращения. Мы работали втроем в одной комнате, но третий наш коллега нашел себя в науке и потерял там же. Он приходил, усаживался в углу возле вытяжки и весь рабочий день храпел под хлороформом. Просыпался где-то раз в три часа, пять минут работал – и снова на боковую.
- Экстракция – процесс долгий, я же тебе объяснял…
- После этой вашей экстракции в комнате не продохнуть было! А когда я просила открыть окно, кто больше всех кричал, что холодно?
- Потому что январь месяц, а тебе окно открыть!
Переглянулись и одновременно рассмеялись. Нюша тихо скрипнула зубами. За пять минут этой дамочке удалось то, над чем первая красавица долины безуспешно билась всю ночь: Лосиния отвлекла ученого от трагедии с экспериментом. Это казалось непостижимым. Как, абсолютно не умея себя подать, ничего не зная о последних тенденциях моды и макияжа, невзрачная гостья сумела вытряхнуть его из траура по безвременно почившей установке? Ну нет… пора менять расклад. Нюша скромно кашлянула в копытце, привлекая внимание. – Значит, вы вместе работали? Тогда почему ты сбежал и уехал сюда?
Они снова переглянулись. – Пустяки, - негромко, но твердо ответил Лосяш, давая понять, что не намерен развивать тему. – Это личное.
Лосиния уткнулась взглядом в стакан, ее уши печально поникли, почти скрывшись в прическе. Совунья аж на табуретке приподнялась от любопытства. – Так он и летом простыть умудряется, - мигом наябедничала она, доверительно склонившись к лосихе. Та молча кивнула. – А вообще молодец, что приехала, я смотрю, ожил наш гений науки.
- А зачем ты, собственно, приехала? – запоздало поинтересовался Лосяш с таким видом, что сразу становилось понятно: он и без этой информации прекрасно бы прожил, но спросить приличия требуют.
Лосиния тяжело вздохнула, словно собираясь с духом, взгляд ее стал решительнее. – Привет тебе привезла. От коллег, - отрывисто произнесла она. – И приглашение на церемонию вручения премии от Нобелевского комитета. Мне поручено убедить тебя поехать.
- Исключено, - Лосяш встал из-за стола и удалился к компьютеру. – Я в этом фарсе участвовать не планирую. И вспоминать исследования, которые закончил, - тоже.
- Но… послушай…
- Лосиния, это не обсуждается. Твоя задача не имеет путей решения.
Нюша подергала себя за косичку. Лосиха ей не нравилась: весьма посредственные внешние данные не мешали ей быть самодостаточной и решительной и обладать характерным видовым отличием – упрямством. А еще говорят, что бараны упрямые… да Бараш по сравнению с этой парочкой – образец послушания!
Но, несмотря на уже оформившуюся антипатию, сейчас хрюшке Лосинию было даже жаль. – С дамой нельзя так разговаривать! – напомнила Нюша специальным тоном, который, как она считала, наиболее подходит настоящей принцессе. Но тут сидевшая рядом лосиха предупреждающе покачала головой, останавливая дальнейшую дискуссию, и Нюша от удивления захлопнула рот.
- А что произошло? – тихо спросила Лосиния, обернувшись к сове. – Почему вы говорите «ожил»?
- А, это… – Совунья махнула крылом. – У него вчера установка взлетела в почти законченном опыте. Вот, справляет похороны. Да ты видела, наверно, осколки во дворе, - ну вот это вчера выносили.
Лосиния кивнула, она о чем-то напряженно размышляла. Потом, видимо, приняв решение, встала и направилась к Лосяшу. – В чем заключался твой последний опыт?
Он развернулся на табуретке и некоторое время изучал Лосинию взглядом. Потом нехотя ответил:
- Я пытался улучшить прочностные характеристики веревок. Разработал методику, думал, если все получится, потом когда-нибудь оформлю на нее патент. Но – не знаю, может, тебе уже рассказали – я ошибся с параметрами отгонки. Я! Доктор наук! И как последний тупица!..
- Подожди, подожди, - Лосиния успокаивающе тронула его за копыто. – Я не совсем поняла, какая-то полимерная обработка или что? Покажи мне методику.
Ученый порылся в куче бумаг на столе и наконец извлек на свет длинную распечатку, на которой был явственно заметен след бутерброда. Лосиния придвинула свободную табуретку и тоже села. Изучение схемы повлекло за собой бурную дискуссию с перекрикиванием друг друга, гневными ударами копыт по столу и потоком непонятных Нюше терминов. В процессе оба периодически вскакивали, потрясая злосчастным листом, или пытались писать на нем одновременно, причем одним и тем же карандашом. Несмотря на то, что они едва не ругались, каким-то шестым чувством Нюша понимала, что Лосяш и Лосиния, профессор и его аспирантка, знают друг друга настолько близко, что понимают с полуслова. Знают, чего друг от друга ждать. И этот, казалось бы, незначительный факт, ранил до странности больно.
Страсти улеглись минут через пятнадцать. Лосяш сложил лист и убрал его в какую-то толстую книгу, Лосиния воткнула карандаш в прическу и решительно встала с табуретки. – Послушай меня. Я не химик, меня никто не учил химии. Но из меня неплохой ассистент, этого ты забыть не мог. Давай попробуем повторить этот опыт за две недели. Если у нас получится и ты добьешься своей цели, ты едешь со мной на церемонию. Если мы не успеем, я уеду и никогда больше здесь не появлюсь.
Лосяш не сразу нашел, что ответить. Несколько минут он, подперев копытом щеку, смотрел в выключенный монитор.
- Я никуда не поеду. Мне это не интересно, - наконец буркнул он. – Да и тебе следует быть осторожнее в своих предложениях. Это невыполнимо.
А она… только фыркнула. – Ты работал один и пробовал новую методику. Запустим два параллельных эксперимента: один – контрольный, второй будем модифицировать. Поменяем катализатор, мешалку помощнее, да мало ли! Я могу работать в твоем режиме, вспомни. Ну а нет – значит, нет. Лосяш, да что ты как дитя малое! – неожиданно взорвалась она. – Или ты получаешь отработанную методику, которую потом запатентуешь, и в таком случае церемония для тебя пройдет в эйфории и гордости за себя, или ты опять ничего не теряешь, сиди тут сколько угодно в своей норе! Наука в обоих случаях только выиграет.
Совунья стянула с головы шапку и теперь машинально мяла ее в крыльях. Эта девица оказалась умнее, чем она ожидала. Но два лося… два лося – это то, что в народе называют «нашла коса на камень». Ученый молчал. Лосиния выдернула из волос карандаш, бросила его на стол, и он со стуком откатился к монитору. Это оборвало словно повисшие в воздухе секунды напряжения.
- Лосиния, я должен подумать.
Такой ответ ее устроил. Она молча протянула копыто, он так же молча пожал. Взгляды, которыми они при этом обменялись, больше подошли бы соперникам на ринге. «Не получится». – «Посмотрим». По выражению лица Совуньи Нюша окончательно поняла, что в качестве двигателя прогресса два лося – страшная сила.
- Когда ты решишь? – Я зайду к тебе. Ты ведь живешь у Совуньи?
- У меня, у меня, - вклинилась упомянутая. Это сколько ж можно не обращать на нее внимания! Поняв, что сейчас самое время откланяться, сова встала из-за стола. – Идем, девочки. Впереди длинный день.
Лосиния, не оборачиваясь, направилась к двери. Сова вышла следом, Нюша, еле переставляя копытца, плелась последней. Уже когда она надевала плащ, Лосяш негромко ее окликнул. Не веря своим ушам, хрюшка остановилась. Как была, в заляпанных грязью сапогах и расстегнутом дождевике.
- Спасибо. – За что?
Несколько неуверенных шагов обратно, бурые следы подсыхающей грязи на полу. Потом, потом она вымоет пол, не сейчас.
- Ну, ведь вы, самоотверженная моя, были здесь всю прошлую ночь. Вы меня жалеете?
Нюша растерялась. Нет, то была не жалость. Желание поддержать, разделить с ним его злость на самого себя, его разочарование. Одна ноша на двоих – всё легче. Но как это выразить словами… Объясняйся она с каким-нибудь Барашем – и за словом бы принцесса долины в карман не лезла. А вот с лосем все иначе. И маленькая розовая хрюшка для него – еще ребенок.