Он словно оцепенел, даже не подумал, что надо стрелять. Сурков были десятки. С деревьев соскакивали новые — ощерившись, кидались в схватку.
А потом сразу трое повернулись к нему, стали заходить кольцом — медленно. На фиолетовых мордах горели янтарные жадные глаза. Стажер закричал, бросил в них чем-то — захлестали ветки. Он бежал, вряд ли сознавая, что делает — зацепился за корягу, растянулся во весь рост, мешок перелетел через голову, на четвереньках пополз, запутался в приземистом ельнике, всхлипывая, выдирался из колючих игл.
Остановился он, когда подкосились ноги. Сел на валун. Сердце выскакивало, в груди не было ни капли воздуха.
Он находился в глубоком овраге. Склоны были без травы — земляные. По дну тек черный ручей. Стажер припал к нему, пил, пока не заломило зубы.
Было невыносимо душно. Кажется, вырвался. Он вдруг вскочил — автомат! Где автомат? Автомата не было. Вещмешок также исчез. Стажер бессильно опустился на холодный камень. Он готов был заплакать. Дурак! Тупица! Потерял автомат. Что он теперь без оружия?
Лиственницы высоко по краю оврага покачивали верхушками в бездонном небе.
Дурак! Ему теперь не выбраться из этого леса. Стажер все-таки заплакал в кулак, тут же испуганно оглянулся.
Карта! Он попытался вспомнить карту. По маршруту до границы со степью нужно было пройти еще сто километров. Эго слишком много. Этого ему никогда не осилить. Но капитан говорил — если свернуть на юг, то до границы километров пятьдесят. Так. Уже легче. Пятьдесят километров он как-нибудь пройдет. Он проползет их, если нужно. Стажер опять вскочил. Дурак! Самый настоящий дурак! У него же есть рация!
Он лихорадочно ощупал комбинезон. Рация, вшитая на груди, была на месте. Плотно сел зажим наушника. Он послал вызов. Это было просто — нажимай кнопку и все. В наушнике появился фон, рация работала. Он давил кнопку, никто не отвечал.
Ну конечно! Личные рации бьют на четыреста метров. А он отмахал километров пять или больше. Его никто не услышит.
Но все-таки рация немного успокоила. В конце концов все не так страшно. Сержант уже, наверное, связался с базой. Им немедленно вышлют подмогу.
Если только сержант жив.
От этой мысли стажера замутило.
— Ничего, ничего, — сказал он себе и осекся.
В просвете лиственниц на недоступной высоте застрекотал вертолет.
Стажер закричал, замахал руками, полез вверх — сорвался, посыпались сырые комья, опять полез, выбрался. Вертолет скрылся за деревьями.
Он застонал от досады. Надо было выйти на открытое место и ждать. Скорее! Может быть, они еще вернутся. Он кинулся туда, где лес был пореже.
Под широкой, в три обхвата, позеленевшей от времени лиственницей стоял сурок. Жилистые коричневые лапы его с кривыми когтями болтались ниже колен. Желтые глаза по бокам острой морды, не мигая, смотрели на человека.
У стажера опустело в груди. Звонко щелкнула ветка. Он сделал шаг назад. И сурок заверещал, но не неистово, как я схватке, а скорее жалобно, тонко, словно ножом провели по стеклу.
Откуда-то из чащи откликнулись такие же жалобные, тонкие голоса.
Стажер оглянулся. Из-за деревьев вышли еще четверо.
Его втолкнули в хижину. Там было темно. Он сразу же споткнулся обо что-то.
У стены завозились, поднялась неясная фигура, насмешливый голос сказал:
— Веселая собирается компания.
Стажер отшатнулся, но сурки опять толкнули его вперед.
— Из группы «Сунни»? — спросил человек.
— Да.
— Будем знакомы. Я — Колиц.
— Колиц! Из группы Колица?
— Да. Колиц из группы Колица.
— А разве вы не…
— В том-то и дело, что «не». Во всяком случае, пока. Ну-ка, погодите. — Колиц отрывисто свистнул. — Фу, черт, никак не привыкну. — Свистнул еще раз.
В ответ сурки разразились целой какофонией длинных и коротких свистов, то повышая, то понижая тон. Колиц слушал, сильно сморщившись.
— Ни хрена не понимаю, — сказал он и опять свистнул.
Сурки затрясли мордами, и стажер почувствовал, как влажные клыки скользнули по кистям рук сзади. Он дернулся. Его крепко схватили.
— Не валяй дурака, — сказал Колиц. — Тебя развяжут.
Рябиновые прутья соскочили с запястий. Стажер поспешно вытащил руки, избегая мокрых прикосновений.
Сурки посвистели. Колиц свистнул в ответ. Они вышли, закрыли дверной проем плотным щитом.
— Располагайся, — сказал Колиц. — Это, конечно, не курорт, но жить можно. Особенно если жить тихо.
Глаза привыкали. Хижина была небольшая, без окон, с плетеными стенками. Сквозь них пробивалось солнце. Пол — земляной. В углу навалены еловые лапы
— постель. Там зашевелились, громко застонали. Колиц нагнулся.
— Кто это? — испуганно спросил стажер.
— Ваш доктор. Принесли полчаса назад. Голова разбита. Наверное, сотрясение мозга — заговаривается.
— Доктор! — обрадованно крикнул стажер.
— Пи-ить… — слабо откликнулись в углу.
Колиц присел, поднял глиняный кувшин.
— Его надо в больницу. Немедленно! — сказал стажер.
— Правильно, молодой человек, — насмешливо ответил Колиц.
— Стажер, где мы? — простонал доктор. — Голова горит…
— Лежи, лежи, лучше всего усни, — Колиц накрыл доктора какой-то тряпкой, сказал сухо: — Он не так плох, как кажется. Ему надо отлежаться, вот и все.
Стажер привалился к стене. Хижина зашаталась.
— У вас оружие есть? — спросил он.
— Что?
— Ну — автомат.
— Есть хочешь? — сказал Колиц.
— Нельзя же так сидеть! — возмутился стажер. — Надо что-то делать.
— Например?
— Бежать. Сообщить на базу. А рации у вас нет?