— Тоже кормила? — рубил слова упорный голос, а кто-то перед ней, неуклюже и остервенело, стаскивал винтовку с плеча, и женщина смутно догадалась, что это делается из-за нее.
— Кормила, конечно, как мать своего сына.
Резкий сухой треск ожег ее горячим толчком и прервал дыхание. И люди, и дом, и утоптанный снег тяжело закачались, повернулись и рухнули куда-то вниз. В грохоте близких орудий над ней быстро темнело серое и пустое февральское небо…
Книги
I
— Цель — башня, третий этаж, крайнее окно слева! — отчетливо, нараспев скомандовал Раде Лукич, резко взмахнув рукой в направлении старой бихачской башни, метрах в восьмистах от них возвышавшейся над крутыми крышами домов.
— Цель — башня, третий этаж… — привычно вторил наводчик Стево Козарец, пристально глядя в ствол противотанкового орудия, потом аккуратно дослал в казенник длинный бронебойный снаряд и через плечо, потный и озабоченный, выжидающе посмотрел на командира Раде.
— Огонь!
Дернувшись, пушка оглушительно бабахнула, и все, затаив дыхание, несколько мгновений не спускали глаз с седой башни. Оттуда донесся глухой звук взрыва, потом из левого окна повалил дым.
— Ай да Стево! — облегченно выдохнул Раде. — Такого наводчика во всей Второй Краинской не сыскать.
Удостоившийся похвалы артиллерист вытер смуглое лицо, на какое-то мгновение зажмурился, поглаживая веки, улыбнулся, судя по всему, своим мыслям, и поднял на товарищей светлые, по-детски счастливые глаза.
— Эх, знали бы вы, какая пушка у меня была в прошлую войну! Жаль только, пальнуть не довелось ни разу! — посетовал он и рассеянно уставился на орудие, задумчивый, отсутствующий — впрямь старый мастер, давным-давно утерявший хороший инструмент, но и теперь не перестающий о нем жалеть.
— У Дубицы мы бросили всю батарею. Как вспомню, сердце кровью обливается.
Никто ему не ответил — в памяти каждого всплыло что-то свое, наболевшее. Артиллеристы молча смотрели на простиравшийся перед ними город, на окраинах которого, куда ни глянь, в сером и тихом осеннем небе поднимались густые, бесформенные клубы дыма. Пулеметная и винтовочная трескотня, изредка прерываемая глухими взрывами ручных гранат, усиливалась то в одном, то в другом конце города, чтобы несколько мгновений спустя почти прекратиться, точно в этот момент люди, находившиеся на улицах и в домах, невесть к чему внимательно прислушивались. Затем снова вызывающе давал о себе знать чей-то пулемет, и остальные, будто этого и ждали, принимались наперебой тараторить, доводя грохот битвы до предела. Тогда казалось, что даже пламя пожаров быстрее и яростнее пляшет на крышах домов.
— Вроде «станкача» с башни не слыхать, — опомнился первым командир и полез в карман за кисетом. — Дала ему наша «козочка» под зад.
— Что правда, то правда, — согласился грузный, неповоротливый артиллерист Джукан и пошел пересчитать оставшиеся снаряды. — Еще пять штук — и можем на пенсию.
— Ладно, мы им с утра семью снарядами два «максима» заткнули: на церкви и этот, на башне, — с удовольствием заметил наводчик Стево и взглянул на командира. — Товарищ Раде, а не убраться ли нам в холодок, пока не получили новое задание?
— Хорошо, поставьте ее вон там, за стеной, — кивнул командир в сторону какой-то заброшенной новостройки и сам, устало опустив плечи, направился в тень.
Едва они разместились за прочной нештукатуренной стеной с полуразвалившимися лесами, как над оставленной позицией низко просвистел вражеский снаряд и разорвался далеко позади, на склоне невысокого холма, усеянного бурыми лишаями ям, в которых брали песок.
— Поздно вы нас нащупали! — усмехнулся Стево и задорно посмотрел на Раде: — Ого, вот и еще один.
Второй снаряд рванул рядом с дорогой, засыпая пыльную колею темными кусками дерна, а третий вздыбил землю метрах в десяти перед стеной, вынудив поваров, растаскивавших с лесов доски, испуганно залечь.
— Эй, братва, будут еще такие гостинцы? — после краткой паузы оторопело спросил заросший густой щетиной повар Тополич, повернувшись к наводчику Стево, который спокойно сидел возле пушки, прислонившись к неровной степе.
— Могут садануть целой батареей, да еще залпом, — лукаво ухмыльнулся смуглолицый Козарец.
— С какой это стати? — озабоченно заморгал Тополич.
— Известное дело! Шарахнут из трех-четырех орудий сразу, какое-нибудь тебя уж наверняка достанет.
Тонолич замигал еще быстрее, будто не совсем понимая, о чем ему толкуют, потом, видно смирившись со злодейкой судьбой, обрекшей его на верную погибель, плюхнулся на землю у стены и запричитал: