— Не совсем, — уточнил Бернар.
— Так кто же они?
— А тебе какое дело?
— Не забывай, что я глава семьи.
— Не забывай, что я воевал.
— А у меня сын воюет.
— Ну ладно. Я сам не знаю, что это за дети. Один раз их встретил, другой. Сводил в кино, в следующее воскресенье опять поведу.
Сенатор очень серьезно поглядел на него.
— Война вызвала у тебя сильный моральный шок.
— А вот это сущая правда, — согласился Леамо, которого уже начинало клонить в сон.
Он ушел вместе с остальными гостями. Сенатор зевает. Тереза его допрашивает:
— Ну что он тебе сказал, дурень этот?
VIII
Едва заслышав, как открывается садовая калитка, Лали выскочила из дома с воплем:
— Послушай только! Какие негодяи!
Но тут же осеклась, обнаружив, что ее швейцарский Адольф вернулся не один, а в сопровождении некой персоны, хорошо одетой, стройной и элегантной. Ее жирные телеса тут же зарделись краской.
— Лали, — провозгласил Адольф, — это мой соотечественник месье Фредерик. Месье Фредерик, познакомьтесь с мадам Гейфер.
Названный месье галантно склонился перед Лали, а та завиляла задом, показывая, что тоже не чужда изящным манерам.
— Я пригласил месье Фредерика на ужин, — добавил Адольф, — без церемоний, чем Бог послал.
Лали принадлежала к бедной ветви семейства Леамо. Папаши у нее, можно сказать, и не было, а мамаша, толстая и ленивая баба, воспитала дочку в омерзительной неопрятности. Только ее дочурка достигла половой зрелости, она выпихнула ее замуж за первого же попавшегося, ни рыба, ни мясо, швейцаришку. После чего умерла от отека легких.
Супруги несколько лет перебивались с хлеба на воду, пока не разразилась война. Тут Гейфер стал зарабатывать бешеные деньги, спекулируя чем придется, что приписывал своему, доселе не оцененному, коммерческому гению. Наконец-то они смогли насладиться жизнью: приобрели виллу, накупили драгоценностей, мехов, стенных часов... Цилиндр, всякие побрякушки. Теперь-то Лали взяла реванш над кузенами, прежде в грош ее не ставящими. Однако, только лишь по богатству. От нее не укрывалось, что оба брата сохранили некоторое к ней пренебрежение.
А почему? Адольф, видите ли, иностранец, только по этому. В иностранный легион ему, что ли, записаться? Смешно, своими импортными операциями Гейфер приносит куда большую пользу Франции.
Оный Гейфер оставил, не извинившись, месье Фредерика наедине со своей супругой. Всласть пописал, а потом бросился на кухню вразумлять некую сиротку, которую он называл кухаркой, впрочем, платой он ее не баловал. Вдохновив сиротку превзойти себя, он от волнения снова забежал в сортир, затем вернулся к супруге.
— Значит, у вас здесь нет родственников? — спросил месье Фредерик.
— У меня нет, — подтвердил Гейфер, — есть у жены. Чиновники — очень приличные люди.
— Да, — коротко согласилась Лали.
Месье Фредерик понял, что тема скользкая. Воцарилась томительная пауза.
И вдруг Лали взорвалась. Забыв о госте, она набросилась на своего Адольфа:
— Родственнички, милые мои родственнички, знаешь, что они вчера устроили? Пятидесятилетие сенатора отмечали! Сами обжирались, а нас не позвали. Пожор, штыд!
И разрыдалась. Гейфер бросился утешать.
— Душечка, ну успокойся! Не плачь, конфетка моя, моя какашечка!
Душечка шмыгнула носом и успокоилась. Тут она вспомнила про гостя.
— Извините, месье. Семейные дела. Вам, наверно, неинтересно.
— Родственники друга, — торжественно провозгласил он, — должны интересовать, ибо являются частью жизни означенного друга. А месье Гейфер мне друг.
Данное заявление вновь погрузило Лали в сентиментальную сырость. Немного поикав, она снова обратилась к месье Фредерику.
— Я вам все объясню, месье. Мои кузены чванятся. Я в молодости была бедна, и горжусь этим. Они и Адольфа моего стыдятся, потому что он иностранец. К тому же завидуют, что мы теперь богатые, просто бесятся. Но нам на них начхать, чхать мы хотели, понимаете, месье, на этих чиновников.
— Понимаю, — спокойно ответил месье Фредерик. — А где они служат?
— Один — сенатор, контролер в налоговом управлении. А Бернар до войны корпел в супрефектуре, а теперь якшается с англичанами.
— С англичанами? — переспросил месье Фредерик.
— Я не задаю ему лишних вопросов, — заверил Гейфер. — Вдруг какие-нибудь военные тайны. Время, сами понимаете...
— Ты что же, — взорвалась Лали, — боишься, что тебя за шпиона примут! Ты больший патриот, чем они!
— Действительно так? — поинтересовался месье Фредерик.
— Бернар, к примеру, не буду утверждать, что он не патриот, но он критикан. Иногда даже кажется, что он не верит в нашу победу.