Никшутам жалобу написал с удовольствием, сам и в райком отослал: пусть знают, что творится в Крутой Вязовке! Работники райкомовского аппарата, читая послание, хохотали до упаду. А Чесноков в тот же день созвал партбюро, и Порогиной вынесли взыскание.
Явившись в Крутую Вязовку, Трындов увидел, что разбирать жалобу еще раз было бы нелепо. Отругав Порогину наедине, чтоб не давала поводов к посмешищу в период важной политической кампании, он одобрил решение бюро. Разговор с правленцами дальше мелких дел и забот колхозного производства не продвинулся. На все вопросы колхозники отвечали односложно, а порой и довольно ехидно. Контакта с массой не получилось.
Оленин помалкивал, давая, видимо, возможность высказывать другим все, что есть у них на душе. Трындов почувствовал это с самого начала. Уезжал с тяжелым осадком на сердце, но, тем не менее, выходя, подчеркнул строго, что никакой скостки им не будет: задолженность «Победы» по молоку и мясу переходит целиком на теперешний укрупненный колхоз, и выполнять придется им тютелька в тютельку.
— Да… — вздыхали правленцы. — Нам эта победа похуже другого поражения...
После отъезда Трындова долго не расходились. Чесноков двигал сердито по столу счетами, бубнил:
— Экономика... Туда же... Амба! Победителями нареклись, и закредитованы на миллион... Шаг вперед, два назад!
— Еще бы не назад! Не дают спокойно работать, хоть плач!
— Правильного говорила моя бабка: «Хочешь, милая, чтоб холодец был добрый, не трогай его, не мешай!..» — отозвалась Ксения Ситкова.
— Надо было два года назад эту мешанину делать! — поддержали ее. — Раз бы переболеть — и все. А теперь что? Опять бурда получается…
— Все это верно. Но надо искать выход нам самим, товарищи, — сказал Оленин, обращаясь больше к себе, чем к другим.
Трофимов вздохнул протяжно, и все завздыхали, точно по команде. Пока что в думах не было ни последовательности, ни связи.
Ксения Ситкова, Лиза и Марина, усевшись поодаль, в углу, о чем-то тихо совещались. Затем Ситкова сказала:
— Надо строить бегом еще два свинарника да закупать поросят. Может, к осени вытянем...
— А корма? Чем кормить такую пропасть?
Чей-то вздох, кто-то протянул меланхолически:
— Да, братцы... Ведь главное в жизни свиньи — жратва...
— Но и крупный скот пускать на мясо нельзя: останемся без органических удобрений. — Это Лиза.
— Крупный нельзя! — прижал твердо к столу руку Чесноков. — Этим мы уподобимся тому рыбаку, который развел для сугреву костер из собственной лодки...
— А если нам не костер, а уток развести? — спросила Марина, несмело обводя правленцев прищуренными глазами. — На самом деле, растут не по дням, а по часам, ухода особого не требуют. Сдадим уток вместо бычков, а?
— Думал я об этом... — отозвался Оленин. — Да где их разведешь? Ни прудов нет, ни озер...
— А вы послушайте, что я вам скажу. На землях бывшей «Победы», километрах в пяти отсюда, есть широкая балка. А раз эти земли теперь наши, объявим всенародную стройку, насыплем плотину, и будет весной свой пруд.
— Говоришь, на землях бывшей «Победы»? А что, мужики, верно! Нет худа без добра... Если балка годится, почему бы ее не приспособить к делу? С паршивой овцы хоть шерсти клок.
— Есть такая балка, это точно. В ней последний верблюд деда Верблюжатника подох. Был старее самого деда. А Пырля содрал с него шкуру и пропил... Дед хотел было в суд на него подать, да отсоветовали, сказали: мол, тебя же заставят падаль убирать, дороже обойдется... — поведал пространно Битюг. Трофимов поддержал:
— Пожалуй, правильно Марина подметила. Я знаю ту балку: широкая и отлогая, место подходящее. Есть где и летники поставить для утят.
То ли уверенность Марины передалась правленцам, то ли простота и ясность ее мысли — они уцепились за предложение, загалдели, заспорили. Оленин с удовлетворением следил за тем, что говорили товарищи, потом посмотрел на Марину и нечаянно встретился с ее взглядом: ее глаза светились гордой уверенностью и даже повелительностью, что ли. Впрочем, Оленин мог и ошибиться. Даже наверняка ошибался, потому что Марина ни разу больше на него не взглянула ни так, ни по-иному, хотя они и засиделись допоздна. Корпели над картами землеустройства, подыскивали наиболее подходящие места для искусственных прудов. Народную стройку решили не объявлять, а сделать проще: обратиться к знакомым нефтеразведчикам. Два бульдозера в течение трех-четырех дней легко управятся с плотиной.