— О-о! Разве в масштабах дело? Утки что! Конечно... Какое уж событие! А для меня... Спасибо вам за то... За то, что поверили. Вот за что спасибо!
Секретарь тоже встал — солидный, щеголеватый в своем костюме из темно-зеленой шерсти, подошел к Оленину, сжал его руку мягкой и горячей ладонью.
— Желаю успеха!
Перевел взгляд на орденские планки на груди Оленина, словно пересчитал, улыбнулся с уважением.
— Да... В Германии, видно, время не зря теряли...
И неожиданно с огорчением добавил:
— Мы вот тоже недавно посылали в ГДР специалистов, так сказать... Там фермер есть, выращивает уток без водоемов. Слыхали о таком чуде?
Оленин пожал неопределенно плечами.
— Слыхать слыхал. В институте на семинаре говорили. Деталей не знаю, а вообще здорово! Но это предприятие государственного масштаба, для колхоза не совсем подходит.
— А вам, что же, не хотелось бы обставить этого фермера Бельца? — усмехнулся секретарь.
— Гм... Обставить... Вам известны наши возможности... Поднять целый комбинат с замкнутым циклом, да еще действующий круглогодично, где до полутора миллиона уток в год — это будет уже похоже на... другую утку... Но мы обязательно свяжемся с этими специалистами, которые ездили в ГДР, и позаимствуем у них опыт на дальнейшее.
— Они дураки, — отрубил секретарь неожиданно, и глаза его потемнели. — Все переняли, все высмотрели, слона только не заметили... Ублюдков каких-то вывели вместо утят: на них перья даже не растут! Специалисты-туристы, черт бы их побрал!..
— Не растут перья? Ишь ты!.. — удивился Оленин и, представив себе полчища голых птиц, усмехнулся. Но тут же сообразил, что веселость его вовсе неуместна, добавил серьезно: — Придется, значит, специалистам еще один вояж совершить к герру Бельцу... Докопаться до слона...
— К Бельцу сейчас незачем ездить. В совхозе «Яготинском», возле Киева, наладили уже производство. Со временем съездите, посмотрите. А пока давайте разворачивайте то, что задумали. — К вам я приеду обязательно, — заверил он еще раз и показал пальцем на отмеченный листок настольного календаря.
Что Чесноков, что Трофимов — оба мужики прижимистые и хитрые, умудрились соорудить большущий пруд и не заплатить при этом ни копейки! Довольные, краснобайствовали: во мы какие! Расходовались, мол, лишь на угощение бульдозеристам из конторы бурения. Ну, там еще дизельное топливо, разумеется, техническое масло, ну и прочий гарнир...
В день возвращения председателя колхозники долго не расходились, беседовали о всякой всячине, текущих делах, наряде на двадцать тысяч утят, добытом председателем. Кто-то вслух удивился, почему главный, можно сказать, заправила всего дела, Марина Глазкова, отсутствует? Кому-кому, а ей-то уж следовало бы поинтересоваться...
Трофимов предложил вызвать ее немедленно, но Оленин отсоветовал. Будет и завтра достаточно времени.
Мало-помалу люди разошлись, в конторе осталось несколько правленцев, узкий круг, мозговой центр, так сказать, звено управления или, как там еще... Оленин спросил, потягиваясь и расправляя плечи:
— Ну, а еще что у вас хорошего?
— Дом закончили, — ответил Трофимов. — Дементий Яковлевич занял уже свою половину, другая — ждет вас.
— А кроме благоустройства?
— Особо хорошего нет. Вот разве только, что в скором времени Трындова — того... — показал рукой Чесноков.
— Неужели — того?..
— Угу... Упорно поговаривают, что будет переизбран. В связи с реорганизацией управления сельским хозяйством...
— Ну, это еще бабка надвое гадала... Вполне может остаться.
— И пусть остается. Секретарь, каких поискать! Как так? Чем хорош? Да хотя бы тем, что работать почти не мешает! Разве этого мало?
— Ежели с таких позиций, то конечно...
— Куда его денут? Огурец старый, зато номенклатурный...
— Такого номенклатурного на булавку бы, да в музей! Самое место...
— Э-эх, братцы! Еще неизвестно, кто придет на его место. Куда дышло повернет?
Разговор прочно съехал на тему, взволновавшую в те дни всех колхозников. Что принесут производственные управления? Куда повернут жизнь? Вперед ли толкнут или только наплодят сельских чиновников? Никто толком не знал сути предстоящих реформ, но, и не зная, все их жаждали, надеялись и опасались. Происходило что-то похожее, как если бы изнуренные жарой люди ждали, ждали благодатного дождя и вдруг увидели большое облако. Увидели, обрадовались и тут же с опаской подумали: а не грозовое ли оно?
Уж Оленин и не рад был, что затеял этот разговор на ночь глядя. Ему хотелось уйти домой пораньше. Дорога тяжелой не была, он не устал, но весь вечер почему-то был (как пишут в книжках) подобно натянутой струне... Ему показалось, что Марина отсутствует неспроста. Но почему? Просто в голове не укладывалось, чтоб она да осталась безучастной к делу, инициатором которого была, по сути, сама. Значит, есть какая-то другая причина? Возможно, ей хочется поговорить обо всем с ним с глазу на глаз? Возможно, она надеется, что он сам догадается и зайдет к ней?