Сейчас, получив письмо, он почувствовал, что Сергей Пучков для него уже не случайный друг – побратим на поле битвы.
«Не быть, как говорят, счастью, да несчастье помогло, – писал Сергей. – … Раз уж пришлось такому случиться, то так тому и быть. Я рад, что мои познакомились с тобой. О твоей жизни не спрашиваю. Получил от сестренки полнейший отчет на шести листах! Поражен небывалым с ее стороны многословием! Раньше она меня этим не баловала,., Ну что ж, девчурка она хорошая.
Не обижай нас всех отказом отдохнуть после госпиталя. Мой дом – твой дом, как принято у нас на Кавказе. Возможно, что выпадет случай, и мы опять встретимся. А встретимся мы обязательно, рано или поздно, – писал в заключение Сергей. – Так вот, дорогой брат, не забывай, жди. За мной должок – дюжина цимлянского. Я помню».
«Брат… брат… – подумал Черенок с грустной усмешкой, – хотел бы я стать тебе братом, да вот с сестрой у нас не то».
Опираясь на костыли, Черенок подолгу простаивал у окна, глядел на пожелтевшие ледяные сосульки, свисающие с карниза, на машины, на пароконные повозки, которые, хлюпая в лужах талого снега, проезжали по улице. На Кубань просачивался март – та переломная пора года, когда снег тает, но зелень еще не появляется. Яркий сноп солнечных лучей, проникая через окно, целые дни гостил в палате, освещая бесконечную воздушную кутерьму золотистых пылинок. Еле заметные, они медленно плыли над паркетом пола, вздрагивая и покачиваясь, приближались к ярко освещенному квадрату и вдруг, вспыхивая, резко устремлялись вверх, к солнцу, подхваченные потоком нагретого воздуха. Это, казалось бы, простое физическое явление приобретало в глазах летчика определенный смысл: «Так и с нами бывает в жизни, – думал он, – идем мы, идем знакомой проторенной дорожкой, свыкаемся, все становится привычным, и вдруг какая‑то сила неожиданно подхватывает нас и бросает одного вниз, другого – вверх». Закурив, он выходил в коридор и принимался за свой ежедневный тренаж. Упражнения в ходьбе каждый раз вызывали в теле тупую усталость. В этот день, проделав по коридору множество кругов, он, весь мокрый от пота, вернулся в палату, свалился на койку и тотчас же заснул. Но спал чутко. Легкий стук в дверь заставил очнуться. Приоткрыв глаза, он увидел входившую в дверь Галину. Девушка тихо подошла к окну, положила бумажный сверток и, опустив на плечи пуховый платок, повернулась к Черенку.
Некоторое время она пристально смотрела на него, потом неожиданно глубоко вздохнула.
– Здравствуйте, Галя, – тихо прошептал он, не открывая глаз.
Девушка вздрогнула и улыбнулась.
– Ах, вы притворщик! А я думала, он в самом деле спит!
Черенок открыл глаза, приподнялся и сел на постели. Растрепавшаяся на голове повязка сползла на лицо. Галина наблюдала, как он нетерпеливо пытался заткнуть свисавшие концы бинтов. Это ему не удавалось. Летчик потерял терпение, стащил повязку с головы и швырнул ее. Девушка испуганно бросилась к нему:
– Что вы делаете? Дайте я завяжу…
– Нет не нужно. Вы не сумеете. Потом…
– Я перевязывала раненых, – строго сказала Галина и решительно присела на койку. Быстро свернув бинт, она наклонила к себе голову летчика и осторожными, но уверенными движениями стала перевязывать. Пальцы ее, чуть прикасаясь, забегали вокруг головы, и Черенок подумал: «И у нее руки бархатные…»
Галина сидела близко. Он ощущал на своем лице ее учащенное дыхание и, смущенный, молчал.
Галина закончила бинтовать. Завязывая концы бинта, она невольно охватила руками шею летчика. Губы его почти коснулись ее груди.
– Галя… – тихо и взволнованно прошептал он.
– Вам больно? – с тревогой спросила девушка. Черенок порывисто откинулся назад, взглянув на нее, и Галина угадала недосказанное Сердце ее гулко и быстро забилось, дыхание перехватило. Она опустила глаза.
– Галя! – снова тихо прошептал летчик.
– Да?.. – так же тихо, смущенно спросила она, и вся, как тростинка, потянулась к нему.
Забыв обо всем, Черенок вскочил, схватил девушку на руки и в каком‑то безумном порыве поднял ее. Но тут же острая боль ударила ему в ногу, и он, оступившись, опустил девушку на подоконник.
– Ой, да разве можно так! Какой ты…
– Кх‑м!.. – раздался сзади кашель. Черенок оглянулся. На пороге стоял главный врач больницы. Он смотрел на молодых людей, и лукавая улыбка светилась изпод его грозно насупленных бровей.
– Опомнись, казак! Таких процедур я тебе не назначал…
– Хватит процедур! Я вылечился окончательно! весело воскликнул Черенок.
– Рассказывайте… Мне кажется, наоборот. Болезнь ваша только началась… – и, повернувшись, главврач подмигнул Галине: – Эта болезнь самая опасная… Девушка, вспыхнув, выбежала из палаты.