Несколько секунд Борода молчал, затем заворочался и протер глаза. Увидав на руке кровь, он в недоумении уставился на Черенка и поморщился.
– Как же это тебя, Жора? – укоризненно начал Черенок, но Борода, не слушая, поднялся во весь рост, придерживаясь руками за поясницу.
– Посы‑ы‑пались! – закричал Зандаров. – Ложись, каланча!
Черенок дернул Бороду.
Зловещий свист бомб нарастал, выматывая душу, а за ним – непостижимый уму грохот, блеск огня. Земля словно раскололась надвое и судорожно задергалась в конвульсиях. Взрывы грохотали один за другим. Град осколков ударял в стены щели.
– Сиди, Жора. Сиди спокойно, ты ранен… – уговаривал Черенок Бороду, пытавшегося вылезть из укрытия наружу.
Борода разозлился:
– Чего ты выдумываешь? Ранен! Еле царапнуло, а ты уж панику поднимаешь! Вот кирпичом по горбу огрело, так это да – свет не мил, – щупал он себе спину.
Зандаров уже был наверху. Он хищно оглядывался, щелкал каблуками и шутя брал под козырек:
– Антракт!
Зенитная канонада ослабевала. Фашистские самолеты уходили на запад, к морю. Из щелей и закоулков выползали люди. Не совсем еще оправившись после бомбежки, они стояли друг перед другом бледные, стараясь унять неприятную дрожь в руках и во всем теле. Посредине двора с беспечным видом расхаживал Зандаров. В мягких офицерских сапогах, туго перетянутый ремнями, черный, как жук, он как ни в чем не бывало свертывал папироску.
– Зандарову можно только позавидовать, – сказал Черенок. – Наградит же природа человека такими нервами… Ты видал? Сидит под бомбами, словно лещей удочкой ловит.
– Удивишь ты его бомбежкой, – потирая спину, ответил Борода. – Разве это человек? Выродок какой‑то… Бык! Он на дикого кабана чуть ли не с голыми руками ходил… и убил.
В стене здания, в котором размещались летчики, зияла широкая брешь. По комнатам были раскиданы койки, подушки, матрацы. Все засыпано кирпичом, штукатуркой. Капитан Рогозин, хозяйственно осматривая помещение штаба, выбрасывал через разбитое окно обломки мебели. Под ногами хрустело битое стекло. Остап, верный своей привычке шутить, изрек:
– В результате массового налета вражеской авиации повреждено общежитие первой эскадрильи и не менее важный объект – позвоночный хребет Бороды, Остальное население отделалось легким испугом.
И как бы в ответ ему вдруг раздался душераздирающий крик:
– Братцы! Спасайтесь! Газы!..
От неожиданности все замерли. Головы, как по команде, повернулись на голос. Среди обломков разрушенной стены, шатаясь, показался человек. Его никто не узнавал.
На бледном, перекошенном от ужаса лице застыло выражение животного страха. Голова втянулась в плечи, волосы топорщились, глаза округлились. Раздувшиеся дрожащие ноздри с опаской втягивали воздух. Ступив несколько шагов, он остановился с растопыренными руками. Это был Скворцов. Изумленные летчики молча наблюдали за его движениями. Наконец Борода переглянулся с Черенком и пожал плечами. Зандаров презрительно улыбнулся, и только Остап, хмыкнув, медленным шагом подошел к летчику, внимательно осмотрел его с ног до головы и вдруг подозрительно понюхал воздух. В глазах его мгновенно вспыхнули знакомые всем озорные огоньки.
– Послушай, Скворцов, – промолвил он небрежно, – признайся, ведь тебе все это с перепугу показалось?
– Га‑а‑зы, – заикаясь выдавил из, своей глотки летчик.
– Брось дурака валять. Не пугай начхима. Ты что, с ума сошел?
Среди пилотов волной прошел смешок. Кто‑то не выдержал и прыснул.
– Го‑го‑го‑го!.. – вырвалось у Бороды.
– Ха‑ха‑ха‑ха! – закатился Оленин, за ним Аверин, Зандаров.
Лицо Скворцова покрылось зелеными пятнами. Он весь сжался, сник. Смех утих. Летчики, отворачиваясь, уходили. Нервное напряжение после бомбежки нашло свою разрядку.
– В старые времена, когда офицер проявлял трусость, он в лучшем случае подавал в отставку, а в крайнем случае – стрелялся. А Скворцов советский офицер, – резко заметил Аверин.
– В этом‑то его счастье, что не старый офицер, – отозвался Черенок, – трусость свою он может искупить другим путем.
– Что же ему, вешаться? – с иронией спросил Зандаров.
– Как бы там ни было, а я за ним в воздухе смотреть буду в оба.
– Это другое дело, но вы совсем неправы, ребята. Один случай еще ни о чем не говорит. Парень впервые под бомбежкой. Нервы подкачали. Привыкнет. Скворцова надо поддержать. Он отшлифуется в коллективе.