Наступление гитлеровцев захлебнулось. Дорога на Владикавказ была заперта на крепкий замок. Не достигнув успеха у Эльхотово, Клейст попробовал прорваться к Владикавказу по узкому ущелью Черных гор. Роль «свиного рыла» для прорыва обороны советских войск выполняла танковая дивизия Кюна, с которой следовали полк «Бранденбург», горные егеря корпуса «Эдельвейс» и другие части. В конце октября гитлеровские войска бросились к Владикавказу.
2 ноября 1942 года, на рассвете, штурман гвардейского полка капитан Омельченко летел на разведку к Алагиру. Не долетев до передовой десяти километров, он заприметил в зарослях карагача, возле селения Гизель, танки. Возможно, он не придал бы этому значения. Мало ли где у переднего края скапливаются танки. Но танков было много, и они были так тщательно замаскированы, что Омельченко насторожился и каким‑то шестым чувством опытного разведчика ощутил неладное.
Он опустился ниже и сделал круг над зарослями. Подозрение еще больше усилилось, когда на обочинах размытых затяжными осенними дождями дорог он увидел свежие следы танковых траков. Следы вели к немецкой передовой.
Штурман знал, что советских танковых подразделений на этом участке нет. Откуда же их за ночь так много взялось? Решив получше рассмотреть их, он вернулся назад к Гизелю и был встречен огнем. Сомнений не было – в нашем тылу немецкие танки. Выхватив из планшета карандаш, Омельченко поставил на карте точку и помчал обратно на базу.
В штабе к его донесению отнеслись скептически. Настолько все не вязалась с имеющейся обстановкой, что командир полка майор Волков стал в тупик. Штабные офицеры позволили себе даже поиронизировать по адресу штурмана. Однако его настойчивые требования заставили командира полка сообщить результаты разведки генералу. Спустя час, другой разведчик – комиссар полка Грабов подтвердил донесение. Одновременно дивизией была получена шифровка из штаба фронта.
Положение было настолько серьезным, что командующий фронтом бросил в прорыв резервную бригаду. В десять часов утра авиацию подняли в воздух, эскадрильи самолетов устремились к Гизелю.
Оленин, следуя совету Бороды, вошел в кабинет генерала Гарина после всех, когда прием был окончен и летчики, с которыми он прилетел, занятые наблюдениями за воздухом, забыли о нем. Только когда подошла дежурная машина и вновь прибывшие полезли с вещами в ее кузов, на крыльце появился расстроенный Оленин. В ответ на приглашение Бороды скорее садиться покачал головой и помахал перед собой какой‑то бумажкой.
– Еду в Грозный. Если выдержу испытания в барокамере, завтра вернусь. Решение генерала! – крикнул он.
Зная, что в барокамере врачи будут проверять выносливость летчика при подъеме на высоту, Остап пожелал Оленину выдержать все испытания, перекрыть все высотные рекорды.
Спустившись в крутую балку, машина повернула вправо и начала подъем. Навстречу попался санитарный автомобиль. Из открытого окна кабины высунулась русая девичья головка и с любопытством посмотрела на проезжавших.
Перевалив через бугор, летчики въехали на аэродром И на его обочине увидели лежавший на фюзеляже самолет. Несколько человек копали под ним землю. Впереди виднелись ряды каких‑то низких строений. Навстречу шагал человек в короткой меховой куртке, с огромным целлулоидным планшетом в руках. Он остановился и, прикрыв ладонью от солнца глаза, вглядывался в пассажиров. Худощавое, скуластое лицо его покрылось сеткой морщинок.
Шофер затормозил.
– Садитесь, товарищ капитан, подвезу!
Но человек в меховой куртке отказался и повернул к самолетам, выстроенным на стоянках.
– Кто это? – поинтересовался Остап.
– Штурман полка капитан Омельченко. Воздушный снайпер и разведчик, – важно ответил водитель.
Не успели прибывшие поставить в общежитии свои чемоданы и сложить вещевые мешки, как в помещение вошел довольно полный майор в кожаном реглане и тяжелых солдатских сапогах. Он поздоровался со всеми и коротко представился:
– Грабов. Комиссар полка.
Летчики зашевелились. В памяти промелькнул подбитый самолет, пролетевший над штабом дивизии. Вот он какой, Грабов!
Остап, не выдержав, спросил:
– Так это ваша машина лежит на животе за аэродромом?
– Да. Моя «звездочка».
– Как же вы на такой избитой машине летали?
– Как летал? Плохо летал. Раз подбили, значит летал плохо, – повторил Грабов.
Летчики переглянулись. А Грабов, чуть помолчав, добавил:
– Плохо потому, что добираться до базы на честном слове дело ненадежное. Это героизм кажущийся, как мне думается… Рекомендую избегать его…