Деревянный дом Пылаевых стоял на каменном фундаменте. В полуподвале, разделенном перегородкой, одна половина, с русской печью, считалась кухней, другая — столовой. Десять крутых деревянных ступеней вели через «западню» — люк с откидной крышкой — в верхние две комнаты. Меньшая из них — Сергея. И хотя скоро пять лет, как он уехал, в комнате все как было при нем.
Варвара, тщательно вытирая пыль на этажерке с книгами, услыхала, как скрипнули в соседней комнате половицы. Невольно замерло сердце. Показалось: сейчас войдет Сергей! Варвара повернулась. В дверях, придерживаясь за косяк, стоял Прохор.
— Зачем встал? Зачем оделся?
— Значит, надо.
— Куда собрался?
— На завод.
Прохор сделал несколько шагов к западне, но Варвара опередила его и, спустившись вниз, схватила с вешалки теплое полупальто, шапку и забросила их на полати. Прохор, прихрамывая, спустился. Варвара как ни в чем не бывало стояла возле окошечка. Прохор увидел, что вешалка пуста, и попытался сам найти спрятанные вещи. Потом подошел к Варваре и обнял ее.
— Варварушка! Только узнаю, как дела на заводе, и обратно.
— Забыл, что Асенька вчера наказала?
Прохор засмеялся.
— Ей, как врачу, положено всякими бедами пугать. Ну, Варюша?
Варвара не отвечала.
— Не дашь? Ладно! Я и так пойду.
И повернул свободной рукой ключ. Варвара схватила Прохора. Силой потянула от двери.
Куда Варваре против мужа? Разве удержишь? Но только Прохор освободился резким рывком, как сразу, крякнув, обмяк. И если бы не Варвара, еще сильнее прижавшая к себе Прохора, опустился бы прямо на пол, так снова резанула проклятая поясница.
А начала она болеть четыре дня назад. Прохор проснулся в середине ночи от сверлящей боли. Подумал: повернулся не так, сейчас пройдет. Но боль не утихала… Сквозняком, верно, прохватило или разгоряченный вышел из цеха на мороз — вот и свернуло.
Прохор лежал на спине, с открытыми глазами. Рядом спала Варвара. Разбудить ее? Но потом решил: авось, обойдется. Пусть спит. А боль не отпускала. Прохор кряхтел и порой чувствовал обиду: он мучается, а Варвара ничего не слышит, продолжая спокойно посапывать.
Ночь казалась бесконечной. Только под утро немного полегчало.
Прохор попытался лечь на бок. Сделал движение и, не выдержав, застонал.
— Прохор?! — встревоженно спросила Варвара. — Приснилось что?
— Спи. Спи. Ниче… — Но тут же опять застонал. Железные когти вцепились в ногу и рвали на куски.
Сегодня с утра дело как будто пошло на поправку. И Прохор решил непременно, хоть ненадолго, заглянуть на завод. История с забастовкой не на шутку встревожила Прохора. Он чувствовал, что вина в значительной мере лежит на нем. Можно ли после всего этого спокойно отсиживаться дома?
— Варюша! Хочешь быть настоящим другом? Проводи на завод!
— Не на завод, а в кровать тебя провожу!
Как раз в это время дверь раскрылась. И с улицы сперва вошел Никита Черноусов, а за ним какой-то незнакомый человек. Они остановились, удивленно глядя на застывших в тесных объятиях посреди комнаты Пылаевых.
Неловкое молчание нарушил Черноусов.
— Решили больного проведать. А больной-то ишь каким соколом!
Сконфуженный Прохор сел на табуретку. Варвара не выдержала и пожаловалась:
— Своевольничает. На завод собрался, раздетым. Ему в тепле лежать велено. Одна надсада с ним.
— Что же вы, товарищ Пылаев, установленный режим нарушаете? — улыбаясь, сказал незнакомый человек.
Только теперь Прохор и Варвара обратили на него внимание. Он улыбался тепло и дружески, как давний хороший знакомый, а глаза его ласково поблескивали.
— По праздникам ребята из литейного к дому Тимофея Ивановича Пестова ходили. Играли на гармони. Песни пели. Чего не делали, чтобы дочка его, Варвара, из оконца выглянула.
Варвара и Прохор удивленно переглянулись: откуда ему все известно? А тот, улыбаясь, продолжал:
— Только зря старались. Выбрала Варвара Тимофеевна не нашего брата-литейщика, а Прошу Пылаева из инструментального цеха.
Варвара, пытливо всматриваясь в незнакомое лицо, старалась угадать: кто же из ее давних ухажоров стоит перед ней?
— Не припомнить личность вашу…
— И не мудрено. Парней было много. Общих собраний не проводили. Друг дружку знали плохо. Гуляли ватажками. А тут еще меня вскорости по делу Пузырева в Сибирь укатали.