Повторив Сережины слова, она прижалась к Асе, задрожав в беззвучном рыдании.
— Тетя Варя, миленькая, не надо… Не надо, — растерялась Ася. — Не надо… Вернется Прохор Константинович… Все будет хорошо!
— Верно! Золотые слова! — бодро закричал Ляхин. — Варварушка, еще зашумим.
— Вы все такой же, Алексеич, не унываете. — Ася грустно улыбнулась.
— Как есть Пташка Певчая, — всхлипывая, сказала Варвара.
— Ну-ка, сколько эта пташка всякой нелегальщины при Николашке перетаскала, а? И не сосчитать! Идешь, бывало, по улице… — И Алексеич ловко изобразил, как он идет по улице: молодцевато сдвинут набекрень картуз, а на плечах небрежно накинут пиджак. — Да все хиханьки, да хаханьки.
В руках у Ляхина появилась невидимая трехрядка. Ловкие пальцы запрыгали в воздухе, как они порхают по клавишам:
— Околоточный улыбается, усики фиксатуарные гладит… — Алексеич снова преобразился: выпятил живот для пущей важности, глаза свирепо вытаращил, закрутил усы в колечко и заговорил попеременно то начальственным басом, то задиристым тенорком: «Прыгаешь, Пташка Певчая?» — «Прыгаю, ваше высокородие!» — «Ну, прыгай!» — «Покорно благодарим за разрешение!» — И пошел дальше. А у самого-то под рубахой листовки! Товарищ Свердлов самолично вручил.
— Хватит театр показывать! — Варвара старалась сохранить суровый тон. Знала: разойдется Ляхин — не остановишь, а уже стемнело.
— Пошли, — покорился Ляхин.
— Выйду вместе с вами, — сказал Таганцев. — Дрова поколю.
— Вроде Льва Толстого? — с подковыркой полюбопытствовал Ляхин. — Сказывают, босиком да в исподней рубахе землю пахал, для рациону!
— Ох, язык! — засмеялся Таганцев, хлопнув Ляхина по плечу. — Угадал! Для моциона.
Ушла в спальню Варвара Лаврентьевна. Ася осталась одна. Что за книги хранил Сергей у Варвары? Раскрыв первую, Ася увидела на титульном листе фамилию автора и название: «Ленин (Ульянов). Государство и революция».
Ленин! Теперь Сергею подобные книги не нужны. Он оставил их дома как свое прошлое, стыдясь его. А может, чтоб не испытывать ненужных угрызений совести? Боясь заглянуть этому честному, хорошему прошлому в лицо?.. Вторая книга — учебник по высшей математике. Из третьей, когда Ася взяла ее, выскользнула тетрадь и шлепнулась на пол. Подняв ее и машинально листая разлинованные страницы, Ася обратила внимание: столбики цифр, формулы и расчеты чередуются с записями, иногда короткими, в несколько слов, иногда — занимающими чуть ли не всю страницу. Неужели дневник? Испуганно закрыла тетрадь.
Почему? Разве не интересно, как откровенно, ни от кого не таясь, никого не обманывая, записывал Сергей свои поступки и мысли? Нет, ей это не безразлично… Но руки, непослушные руки, не выпускают, держат тетрадь. А надо ее положить обратно… Почему же хочется узнать, что скрывает черный клеенчатый переплет? Любопытство это или… Но что другое? Конечно, простое любопытство! И тетрадь снова открыта.
«18 августа.
Рядом убило осколком наводчика Ваганова. Еще пятнадцать минут назад Алексей рассказывал про жену, какая она у него славная… Завтра он собирался ехать в отпуск. А сейчас… Пора бы привыкнуть. Второй год. А не могу. Хочется кричать, видя бессмысленную гибель людей.
…Умереть ради блага других не страшно. Но так, чтобы на твоей смерти наживались, устраивали капитал…
21 марта. Вторник.
Второй день тихо. Все сильней пригревает… Весна. Как никогда, часто вспоминаю Асю…»
Прочитав свое имя, Ася вздрогнула. Сердце испуганно забилось. Один шаг — и полетишь в бездонную пустоту. Но снова упрямые руки, против ее воли, наугад, листают тетрадь.
Новая запись начиналась на предыдущей странице, и конец фразы был непонятен. Но все написанное дальше каждым словом болезненно отдавалось в сердце.
«…интересные знакомства и встречи. В госпитале случайный «роман», как летний дождик. Побарабанил по крышам — и все. А любовь одна. На всю жизнь. Если выйду невредимым из этой мясорубки — сберегла она!..
12 мая…
Снилась Ася… Играем в пятнашки… Не могу поймать. Мелькает белый гимназический передник. Дразнит. Помнит ли она?..»
Так писал Сергей! Не отвратительный, наглый, жевавший шоколад, купленный на деньги щедрых хозяев, а другой… Тот, что исчез и не вернется никогда. Зачем же продолжать встречу с призраком невозвратимого? Не к чему.