— Мы будем в Москве! — И, похлопав барона Будберга по плечу, добавил: — Выше голову, старина!
Мог ли Колчак в этот весенний день предугадать, что пройдет немного времени — и он, верховный правитель, преданный покровителями, брошенный на произвол судьбы теми, кто еще недавно раболепно сгибали перед ним спины, будет арестован сибирскими партизанами.
Жизнь человека длится годами. За прожитые годы человек успевает сделать многое, хорошее и плохое. А вспомнить обо всем содеянном, оглянуться на прожитую жизнь, посмотреть на нее с вершины, откуда видно все и ничто не скроется, и оценить сделанное мужественно, не обманывая ни себя ни других, — можно в несколько часов. Особенно, если эти часы — последние и жизнь завершится ружейным залпом, и будет этот залп справедливым возмездием за горе, слезы, бедствия и разорение, принесенные родине.
Но пока Колчак по-прежнему верит не столько в божественное предопределение своей миссии, сколько в несокрушимое могущество Антанты. За ее спиной ему не страшны угрозы большевиков.
Накануне Владимир Ильич очень устал. На Красной площади праздновали День всеобщего военного обучения трудящихся, и Владимир Ильич принимал парад. Он ни разу не присел и не ушел с площади, пока, твердо чеканя шаг, не промаршировала последняя шеренга бойцов всевобуча.
Стоя рядом с приехавшим в Москву комиссаром Венгерской Советской Республики по военным делам товарищем Самуэлем, Ленин приветливо размахивал кепкой, а ему отвечали криками «ура!» и широкими радостными улыбками.
А сегодня с утра он почувствовал недомогание. Но дел было множество, все неотложные, и Владимир Ильич старался, чтобы окружающие не заметили, как иногда он болезненно морщится.
Во второй половине дня, наконец-то, выдалось свободное время. Владимир Ильич, закинув руки за голову, с удовольствием потянулся всем телом, откинувшись на соломенную спинку кресла.
— Что-то притомился… Садитесь-ка поближе, Владимир Дмитриевич, — обратился Ленин к управляющему делами Совнаркома Бонч-Бруевичу. — Жаль, вы не присутствовали на Красной площади. Конечно, парады в Петербурге были помпезнее… Блеск гвардейских полков. Кирасы кавалергардов. Опереточные мундиры гусар. Вчера подобной роскоши не было. И все же парад представлял поразительное по силе зрелище. Шел народ, взявший оружие защищать свои завоевания.
Ленин замолчал, полузакрыв глаза. Бонч-Бруевич не хотел нарушать тишины. Ленин отдыхал. Неожиданно зазвонил телефон, Ленин хотел подняться, но Бонч-Бруевич опередил его.
— Бонч-Бруевич слушает… Да… — Прикрыв трубку ладонью, он сказал Ленину: — Говорит Склянский.
— Что-нибудь новое? — спросил Ленин, подавшись вперед.
— Наши подошли к Стерлитамаку. Взятия можно ждать со дня на день.
— Молодец Фрунзе! — Ленин встал. — Передайте Склянскому: не давать Колчаку ни минуты передышки. Гнать и гнать!
Закончив разговор, Бонч-Бруевич положил трубку.
Дверь из приемной приоткрылась. В кабинет заглянула Фотиева:
— Владимир Ильич, товарищ из Перми уже здесь.
Ленин посмотрел на часы. Он любил, чтобы вызванные к нему люди являлись точно в назначенное время.
— Хорошо. Попросите зайти!
Сергей и Ференц, покинув Пермь, двигались в сторону фронта глухими местами, вдали от железной дороги, обходя стороной крупные селения, где могли встретиться колчаковцы.
Ференц торопился поскорее попасть в Москву, чтобы оттуда выехать на родину. Ведь в Венгрии теперь Советская Республика!
Его долг быть там.
— Негодяй Хорти тоже адмирал. Ему, как и Колчаку, Антанта помогает задушить революцию. Мой маленький опыт бить белогвардейцев пригодится!
На шестой день они добрались до Вятки.
Расставаясь, дали друг другу слово непременно встретиться.
Сергей задержался в Вятке: ему хотелось что-нибудь разузнать об отце. Полгода как от него нет никаких вестей. Хотя Сергей успокаивал мать, что отец жив и ничего с ним не случилось, сам он все время тревожился за его судьбу.
Сергею повезло. В одном из отделов штаба он познакомился с военным, месяца два назад случайно побывавшим в Пермском рабочем полку. Полк занимал позиции на правом фланге 29-й дивизии. Фамилии полкового командира он не запомнил, но когда Сергей подробно описал наружность Прохора Пылаева, военный подтвердил, что это он и был.