— Папа, нужен твой совет.
Таганцев хотел пошутить, но у Аси так озабоченно сдвинуты брови и две морщинки (опять как у Варвары Лаврентьевны!) так глубоко прочертили лоб, что он сдержался.
— Слушаю. — И замедлил шаг.
— У нас в больнице полнейшая междоусобица. Особенно все усложнилось последнее время. Вчера дело кончилось чуть ли не дракой. Большевистски настроенные служащие требуют бойкотировать профессора Чупилова. За его реакционные взгляды. Ну, а другие возражают. С пеной у рта. Как ты посоветуешь — бойкотировать Чупилова или нет?
Таганцев остановился.
— М-да… Дилемма сложная. А этот… Чупилов хороший профессор?
— О! Прекрасный хирург. Но человек… Действительно дрянной. На последнем зачете студентам-евреям, хотя они прекрасно отвечали, выставил плохие оценки. С этого, собственно, все и началось. А теперь профессор перестал скрывать свои реакционные убеждения.
Ася ждала от отца совета. Таганцев ответил не сразу.
— Больница — не Государственная дума или Учредительное собрание. В ней лечат, а не играют в политику. Самое важное, Цыганочка, стать знающим врачом и приносить людям пользу, а не числиться эсером или… как их… большевиком. Вспомни, что получилось с Сергеем Пылаевым? Способнейший юноша! А его в начале войны исключили из института. За политику.
— Значит, не бойкотировать?
— Безусловно!
Морщинки на лбу Аси стали резче. Таганцев понял: она еще колеблется. Но, убежденный в своей правоте, Ростислав Леонидович счел нужным, хотя он явно опаздывал и место для серьезного разговора было весьма неподходящим — с реки дул колючий холодный ветер, сказать Асе еще несколько слов.
— Революцией занимаются неудачники или озлобленные люди. Главная же цель человека — принести максимум пользы своею деятельностью. Да, да. Деятельностью! Я никогда не произносил никаких красивых речей. Не выступал на митингах. Но с чистой совестью скажу: послужил русскому народу верой и правдой. И принес кой-какую пользу. Точно так же поступай и ты. Трудись честно и добросовестно на избранном поприще и тем самым, поверь, сделаешь больше, чем все вместе взятые говоруны! А теперь — решай сама…
Таганцев поцеловал Асю и быстро зашагал к управлению завода. Ася смотрела вслед удалявшемуся отцу и думала: а если бы за таким же советом она обратилась к Сергею? Как бы он ей ответил?
Днем санитарный поезд подошел к пермскому вокзалу.
Санитар долго, по очереди, тормошил своих двух пассажиров, которые, как только отъехали от Зуевки, легли и крепко заснули.
Первым проснулся Сергей.
Подвешенные койки. Стены выкрашены белой масляной краской. Острый запах карболки, одинаковый во всех госпиталях. Первая мысль: его опять везут раненого с фронта. Сколько времени воевал — и ничего. Выходил цел из самых серьезных переделок. А тут и боя настоящего не было. Пошли в разведку под Ростовом. Напоролись на белых. Пуля попала в ногу. Хорошо — кость осталась цела…
Лежал, не раскрывая глаз, и думал: значит, все, что было в Москве в ЦК, душный вагон и странный человек в бекеше — только сон? Или все еще продолжается бред? Но человек в бекеше лежал на соседней койке и разминал затекшие руки.
— Здорово задали храповицкого!
И, сняв со щеки повязку, засунул ее в карман. Заметив удивленный взгляд Сергея, засмеялся:
— Поспал по-человечески, и зуб перестал болеть… Намучился с ним. Ну, а вы как себя чувствуете? Лучше?
— Кажется, да.
Поблагодарив санитара, они вышли на перрон.
— Теперь куда? — спросил человек в бекеше. — Если в город, нам по пути.
— Нет, мне в рабочий поселок.
— Ну, тогда, как говорится, не поминайте лихом. Спасибо за компанию.
2
Завод получил срочный заказ штаба Третьей армии — отремонтировать орудия для фронта.
Первые дни поработали хорошо. Но потом произошло неожиданное осложнение. Никита Черноусов, сменный мастер, послал новичка-рабочего в заводоуправление подписать требование. Тот ушел и вернулся только через час. Черноусов сердито заметил, что из-за него вся работа задержалась. Рабочий огрызнулся:
— С голодухи не набегаешься!