Паромщика арестовали за убийство, но как только следователь получил объяснительные записки от работников всей бригады, Кондрата выпустили с подпиской о невыезде. Машутка долго находилась в больнице на лечении.
Вскоре следственные органы получили личное дело на задушенного. Оказалось, что он отбывал большой срок за убийство и изнасилование, дважды сбегал из тюрьмы. Числился в бегах, жил с поддельными документами. После этого Кондрата оправдали полностью.
Обряд из берлоги
В апреле начался разгар полевых экспедиционных работ. Большинство бригад ушло в таёжные маршруты. Я со своей бригадой ожидал конюха Егоровича, который должен пригнать лошадей, арендованных в колхозе недалеко от Нижнеудинска. Наконец Егорыч появился, я начал его журить за просроченное время, он обещал вечером объяснить мне причину его задержки. Лошади оказались упитанными, уже подкованными и с сёдлами. Для выхода в маршрут всё было готово, поэтому мы завьючили лошадей и отправились на далёкий свой участок. Продвигались медленно, приходилось часто останавливаться, поправлять сползающие вьюки, особенно при крутых спусках с гор и подъемах. Вьюки были очень тяжёлыми, ведь продуктов и прочего груза везли на всё лето. Иногда лопались подпруги и обычно под брюхом лошади, а туда мог подлезть только Егорыч.
С наступлением вечерней прохлады остановились на ночёвку. Бывалые рабочие сразу занялись каждый своим делом, а новички суетились, не зная за что схватиться. Пришлось приучать каждого к своей определенной работе. Егорыч занимался лошадьми, спутывал их и навешивал на шею колокольчики. В конце концов, установили палатки, разожгли костёр, повесили на таганок ведро с водой для ухи и новенький, не закопчённый чайник. Мастак в рыбной ловле Володя кричал с реки, чтобы забрали хариусов: на уху наловил. Уха на свежем воздухе, из только что наловленной рыбы в горной таёжной воде, оказалась на славу. После первого длинного перехода все устали и улеглись спать.
Мы с Егорычем остались у костра вдвоем. Он рассказал, что встретил в колхозе старого друга, но он, по заключению конюха, свихнулся с ума. С Варламом Егорыч познакомился очень давно, тогда вместе работали в одной изыскательской экспедиции конюхами. Однажды ехали верхом на лошадях вдвоём, перегоняли караван лошадей по тайге в колхоз, в посёлок Тележный. Вдруг услышали настойчивый лай собак далеко от тропы. Привязали лошадей к деревьям, взяли ружья и направились к собакам. Они бегали вокруг огромного вывернутого корневища, но лаяли не очень озлобленно. Конюхи поняли, что это медвежья берлога, до медведю залегать ещё рано, да и лают не очень настойчиво, очевидно, кто-то туда залез. Осторожно, держа на прицеле ружья, стали приближаться. Через корневые сплетения увидели зеленый брезент, стали вытаскивать, оказалось, в узле был упакован наряд шамана с бубнами и прочими причиндалами. Варлам забрал тогда этот огромный узел и повёз домой в посёлок Тележный. Егорыч возмущался: «На кой леший понадобилась тебе эта рухлядь?»
Пока ехали до посёлка, Варлам рассказал, что в детстве видел здесь приезжих шаманов, нравилась их одежда с цветными яркими перьями, они действовали на всех людей завораживающе, возможно, какая-то магическая сила таится в их ритуальной одежде. Оказывается, что здесь, в долине реки Рубахиной, в давние времена, вплоть до тридцатых годов прошлого столетия, собирались один раз в год в декабре из Тофаларии мужчины всего племени на зимний суглане (съезд). Съезжались со всех улусов, избирали шуленгу — главного правителя Тофаларии. В это время тофы платили ясак (налог) шкурками соболя и белки. В этот период проходила торговая ярмарка. Купцы скупали пушнину в обмен на муку, соль, чай, порох, свинец. Шаманы совершали различные религиозные обряды, «излечивали» привезённых больных, хотя шаманы имелись в каждом улусе. Шаманы получали приличные вознаграждения шкурками соболя и белки. В тридцатые годы суглане прекратились. Шаманов начали преследовать. Очевидно, один из них упрятал свой наряд в заброшенной медвежьей берлоге и постарался исчезнуть.
Мы с Егорычем засиделись у костра. Дрова начали прогорать, мой постоянный спутник привстал, держась рукой за больную полусогнутую спину, подбросил несколько поленьев и вновь подсел ко мне. Прежде, чем продолжить своё сообщение, Егорыч расхохотался, вымолвив: «Варлам перевоплотился в шамана и ездит теперь за поборами в Тофаларию, я три дня его уговаривал отказаться от этого авантюризма, но не смог, он вновь уехал туда».