В полночь окончательно замёрзли. Температура явно была далеко за 50°. Воздух при дыхании осязаемо шуршал ледяшками. Наконец, первые нарты свернули к лесу, и у леса караван встал. Проводник предложил грузовые нарты оставить на опушке леса, т.к. чум далековато, ехать в гору, и свободные олени пусть идут запасными. В лесу снегу много, колея глубокая. Олени бегут неудержимо, чуют отдых. Ведь в пути без отдыха почти полтора суток, голодом.
И вот наконец увидели чум — тоже голомо. Станошницы также нет. Дров тоже нет. Это очень досадно. Отпустив оленей, принялись за заготовку дров, и вскоре запылала печка в голомо. Приготовили ужин, наелись и улеглись спать уже утром. Как приятно засыпать в тепле.
Проспав часа три, начали подниматься. Поднял всех холод. Замёрзли. Затопили печку, приготовили завтрак. Проводник, быстренько покушав, ушёл искать оленей. Долго он их искал, вернулся удручённым. Выпил горячего чаю, достал лыжи и снова ушёл. Вскоре пригнал одну группу оленей. Оседлал одного из них и уехал верхом. Наконец, в темноте пригнал остальных.
Запрягали оленей каждый в свою нарту сам. На дорогу перекусили и выехали.
А день-то фактически уже прошел. Выехали на реку, а там сам чёрт не разберет, что творится. Снег крутит, завывает пурга, противоположного берега не видать. Я подпряг грузовые нарты и пустился догонять караван. Едут шагом, все попрятались в спальники. Через некоторое время вдруг олени почему-то начали падать, сбиваться с пути. Я заметил, что под снегом вода, вымочил унты, и они тут же обледенели. Весь караван расстроился, начал метаться, и тут проводник закричал: «Срубайте топором лёд с копыт оленей и с полозьев». И начался бешеный аврал: срубаем лёд с копыт, олени дергаются, брыкаются, поднимаешь тяжёлые нарты и рубишь с них лед. А на бокарях снова куча мокрого снега, его очищаешь. Унты стали тяжёлые. Устав, падаешь на нарты, ткнёшь помаленьку оленей хороем, а они всё равно, как сумасшедшие вскакивают и рвут постромки, т.к. нарты стали тяжёлыми. Снова надо вязать верёвки, обрубать лёд. Жуткое дело. Потом уже подходишь к оленям осторожненько, берешь их под уздцы и вежливо поднимаешь, а как они тронутся, тогда падаешь на нарты и едешь, радуясь, что ты выбрался. От волнения и суматохи даже вспотеешь, волосы становятся мокрыми, а потом от холода быстро замерзаешь.
Наконец караван пошёл, но дороги по-прежнему не было. Перемело. Проводник измаялся; то он идёт на лыжах впереди каравана, немного проедет, и снова та же чехарда, стали подменять его по очереди.
В таком вот кошмаре прошла ночь.
Засерел день 23 декабря. Хмурый, с колючим ветром, с позёмкой, но пурга прекратилась. А мороз, чувствуем, не меньше 60°. С боков сереют побелевшие от пурги таёжные берега. Безжизненный пейзаж. И как не трудно ехать, но днём всё-таки веселее. И спать, как будто бы, не хочется, а ночью без конца засыпаешь и мерещится чум или огоньки деревни.
И пролетел этот серенький день без особых приключений, и снова ночь. Снова попали в наледь. Пробивались через неё не менее двух часов. Какой это адский труд. Бокари обледенели, стали тяжелые, нарты тоже стали нескользкие, тяжёлые, оленям трудно их тащить, и продвиг получается медленный. Устали неимоверно. Едешь, а «нёга» (возжа) привязана за левую руку, в правой держишь хорей и думаешь: «Как бы не растерять это всё».
Так, очнувшись от очередного «дрёма», я увидел, что мы едем от одного берега к другому. А река шириной до 700 метров. Гляжу, головные олени заворачивают даже назад. Что такое? Ведущий заснул. Я стал кричать. Подняли головы и другие. Проснулся и головной и, ругаясь, начал выправлять оленей вдоль реки.
Вот так пойдет теперь и следующий караван, повторяя нашу петлю. Вдруг река сделала крутой поворот, и стало тихо, даже вроде теплее. И дорога появилась хорошая, олени пошли бегом. Сон прошел. Миновали поворот реки, ветер вновь ударил в лицо со снегом, и вокруг завихрило, как в хороводе. Переехали на правую сторону реки, на пляжную половину, и вдруг дорога исчезла, снег пошел глубокий. Олени начали падать, и в этот момент я услышал лай собак. Думал, почудилось, но тут, где-то высоко мелькнули огоньки фактории Учами. На сердце стало радостно. Но олени «расписались» совсем, не идут. У меня легли и не встают. Свалились и у Яши, и у девчат. Проводник почему-то повернул своих оленей на реку. Поземка забивала глаза. Подшлемник на лице с полотенцем превратился в ледяное «забрало». Через некоторое время я своих оленей поднял, распутал постромки и с трудом повёл упряжку по следу Володи, догнал его, и тут из снежной мглы вынырнули прямо на мои нарты рога и головы оленей, как снежный ком. Оказалось, подъехал Иванников, молодец. Проводник сказал, что давайте пробиваться в посёлок, а за девчатами он съездит с подменными оленями из посёлка.