— Не знаю. Будем сообщать Рябову.
Помещение базы было просторное, целый дом, громадная кухня. Натоплено отлично. Ребята для нас быстро вскипятили чай, крепко его заварили, достали хлеба, консервов, сахар и мы с жадностью набросились на еду. Чай пили до поту, рассказывая о наших приключениях, а потом спать в тепле. Блаженство…
Утром 31 декабря мы ещё спали, а к нам уже пришли гости: 1-й секретарь окружкома партии Хлызов со следователем, что вместе с нами начинали маршрут из Тутончан. Подняли нас в 11 часов. Мы встали, умылись как следует, побрились, почувствовали себя людьми.
А тут как раз состоялся радиосеанс связи с экспедицией, с Рябовым, и получили приказание: ждать следующего сеанса связи вечером. После доклада о чп в Новосибирск.
Ну, мы рассказали про свою беду Хлызову. Посочувствовали нам наши гости и всё, а чем помогут?
— Хорошо, что остальные остались живы и здоровы. Правда лица-то у всех поморожены, — сказал Хлызов.
Действительно, лица были у всех поморожены, в болячках. Больше всех у проводника.
Хлызов со следователем пообещали выдать нам документ, разрешающий похоронить Иванникова здесь, в Виви. Куда же, говорят, вы теперь его повезёте? Вечером нам пришло распоряжение: труп Иванникова везти в окружной центр Эвенкии в Туру, на судебно-медицинскую экспертизу. Вот это да! Это опять, наверно, не одна сотня километров на северо-восток, по реке Нижняя Тунгуска.
Ну что ж, поедем в Туру, а ведь сегодня встреча Нового года. Люди готовятся к празднику, а мы сидим в хате, подтапливаем печку, курим и грустим. В 12 часов ночи налили каждому по кружке горячего, крепкого чая, поздравили друг друга с наступающим Новым Годом, с тем и легли спать. Но 1 января, в полдень, нас пригласили к председателю Совета, там оказались и Хлызов со следователем, местный зав. Красного чума — зав. библиотеки и другие местные жители.
Потом пошли для нас нудные дни ожидания выезда в Туру. Сидели до 22 января. Пережидали морозы, заживляли обморожения.
Из Виви мы выехали на шести санках. Кроме меня, грузовых и с трупом Иванникова, ещё был радист Кортунков Василий Семенович, рабочий Хущеев Иван и проводник.
Весть о покойнике, видимо, разнеслась вперед нас, и потом встречные караваны заранее обходили нас далеко стороной.
24 января приехали в маленькую факторию Нидэм. До Туры осталось 25 километров. Зашли в крайний чум, согрелись, выпили чайку по кружке и решили не ночевать. После чая все повеселели. Расселись по санкам, гикнули на оленей и помчались вперёд. Дорога пошла исключительно хорошая, и за два с половиной часа приехали в Туру, в первом часу ночи.
Туру услышали далеко по работе движка электростанции, а потом и увидели блестящие в ночи огни, и после таёжной глухомани они на нас произвели какое-то восторженное впечатление.
В посёлок въехали уже не как в факторию. Сразу пошли заборы, переулки и улицы. Олени шарахаются в стороны от встречных людей чуть не на заборы. Разыскали базу нашей экспедиции. Подъехали к ней, видать, с шумом, т.к. нас сразу же услыхали обитатели дома и повыскакивали навстречу. Поднялся бесподобный шум встречи, распознавание кто есть кто. Мы даже растерялись, столько много встречающих. Оказывается, здесь находился зам. начальника экспедиции Вараксин Дмитрий Васильевич и с ним семь человек рабочих, занимающихся оборудованием новой базы экспедиции для будущего года, и они нас поджидали. Кто-то спросил: «А где Иванников-то?» — «Да вот он, на нартах, привязанный».
— Как привязанный? Что же это вы его так?
— А как надо? Чтобы потерять в торосах на реке, где перевертывает даже нарты?
— Ну да, это конечно!
— А Вараксин участливо проговорил: «Эта неожиданная смерть в пути для вас-то была целой трагедией. Трудно это переживать».
— Да! Эта беда просто оглушила нас своей жестокостью сперва на реке, в такой мороз, темень. Что делать? Ужасно! А в санчати, услышав от врача, что Яша мёртв, меня бросило даже в жар, не мог стоять на ногах, сел. — ответил я. — Ну что же, будем разгружаться?…
Рабочие базы быстро распрягли оленей, перетаскали поклажу в помещение. А нарты с Иванниковым завезли в сарай и пошли в дом. Было -55°?. Нас накормили и уложили спать, и проспали мы весь день 25 января. Вараксин же труп Иванникова отвез в анатомку окружной больницы для медицинского обследования, и только 8 февраля нам выдали свидетельство о смерти, что Иванников в дороге заболел, на губах сыпь от мороза, промерзла голова и возник менингит головного мозга.
Получив разрешение на похороны, мы своими силами три дня копали могилу в вечной мерзлоте. Землю отогревали костром.