Видишь, как забегали? Сегодня джайкури знают, за что драться. Если окажутся втянутыми в настоящий бой, он может выйти жестче, чем ожидают Могаба или Тенекрут.
Ух-х! Что это?
Взгляни. Что за чертовщина? Вон те багровые отсветы над холмами…
Идут. Идут за своей пайкой мясца Черного Отряда.
По-твоему, нет? Может, ты и прав. Может, это затем, чтобы связать Отряд, пока Тенекрут займется тем, что помягче.
Взгляни-ка вниз, сколько их. Словно муравьи! И обстрел прекратился.
Верно, теперь орудия меняют позиции, чтобы поддержать атаку на главном направлении.
Смотри за отсветами. Ярче делаются… Хотя – нет. Теперь удаляются. И не похоже, чтобы кто-либо еще заметил их. Странно, странно…
О, снова. Наверное, это сигнал для тенеземских офицеров. Шум сразу стал заметно громче.
Это-то мне и не нравится. Теперь они всем скопом двинулись на штурм.
Хо! Глянь-ка, и до нас дело дошло. Что? Ну да, свет. Не видишь? Там, за зубцами.
Да, вижу. Опять твоя правда. Этот – не такой. Этот – словно холодный свет полной луны, слегка подернутой голубоватой дымкой. Ага, и туман наблюдается.., как бывает осенью… Ну вот. Теперь он так ярок, что можно разглядеть, что творится на дальней стене.
Да. Бой. Значит, они уже закрепились там. И резервов, чтобы подослать туда, у Могабы нет.
Пожалуй, пришла пора свернуться калачиком, дружище, и поцеловать на прощание собственную задницу.
Глава 21
Проклятье! Я только сейчас понял, что, начиная эти записки, позабыл об известной фразе, которой Ворчун всегда начинал новый том. Итак, вот она:
«В те дни Отряд служил Прабриндрах Драху Таглианскому, княже-ствовавшему над землями, что были обширнее многих империй, а занят был защитой и обороной недавно взятого в бою града Дежагора».
Надеюсь, князю и его преподобной сестрице Радише хотя бы икнется как следует.
Глава 22
Стрелы посыпались на нас дождем. Все защищавшие наш участок сбились с ног, дабы вернуть южанам хоть часть. Иллюзорные двойники тоже усердно создавали видимость деятельности. Забавно, как они среди всего этого остаются невредимыми.
– Одноглазый! Гоблин! – завопил я. где вы там, дятлы пустоголовые? Что там творится? – В этот момент сквозь Мургена в дюжине ярдов от меня пролетела хлипкая стрела. – Что за свет такой?
Чем бы он ни был, у меня возникло ощущение, что дела наши много хуже, чем кажутся.
Любимые мои ведуны не отвечали.
– Рыжий, подбрось-ка туда огоньку. Посмотрим, кто там, в темноте, шастает, пока мои уже не столь любимые ведуны не обеспечат освещение. Бадья! Куда Гоблина с Одноглазым унесло?
Десять минут назад возле меня отчаянно бранились целых три пары. Теперь все они куда-то подевались, а тенеземцы внизу сидели тише мыши.
Рыжий заорал, зовя Лофтуса с Клетусом. Одна из их машин ухнула, и огненный шар, описывая дугу, полетел за стену с единственной целью – высветить, чем там, во тьме, занят противник.
– Я видел, они спускались по лестнице, – прогудел Ваше Сиятельство.
– За каким?..
Не время разгуливать взад-вперед!
– А… Пошли потолковать с Пирми и кое с кем из Кавалерийской Бригады.
Я только головой покачал. Удавлю мерзавцев, Прямо посреди боя…
Благодаря огненному шару выяснилось, что тенеземцы отступили от стены. Значит, стрелять – только даром снаряды тратить. Южане наладили машины для забрасывания на стены связок крючьев. При восьмидесятифутовой высоте да опытных солдатах наверху – глупо, однако, коли желают, возражать не станем. Я был твердо уверен: сколько б веревок они ни забросили, мы обрежем или отцепим все.
– Гоблин!
Черт бы его побрал! Желаю знать, что это там за свет!
Тенеземцы не стали подниматься на стену. Они двинулись на штурм по земляным насыпям. Неудивительно, они ведь сооружали их с самого начала. Обычная осадная работа и, кстати, довод за то, чтоб твой шибко умный, шагающий в ногу со временем князь выстроил себе крепость на скале, мысу либо острове. Естественно, последнюю дюжину футов осаждающий перейдет по мосткам, которые в случае угрозы контратаки сможет оттащить назад.
Огненный шар врезался в землю в четырехстах футах от стены и продолжал гореть, освещая округу, пока южане на забросали его песком, заготовленным для тушения наших зажигательных снарядов. – Одноглазый! Где же он? Клетус, продолжай в том же духе. Кто у нас за гонца? Нога? Ступай, отыщи Гоблина с Одноглазым… Нет, стой. Вот один из этих маломерков безмозглых.
– Звали, ваша милость? – осведомился Одноглазый.
– Ты – что, пьян?! Готов, наконец, браться за дело? – Свечение по ту сторону, сделавшееся еще более зловещим, он заметил без моей подсказки. – Что это такое?
Одноглазый поднял руку:
– Терпение, чертоголовый.
Туман – дымка? пыль? – сгустился и двигался по направлению к городу. Свет стал ярче. Ничего особо вдохновляющего не произошло.
– Говори, старина. Не время рассусоливать.
– Это дымка, Мурген, никакой не туман. И она не скрывает свет – свет исходит от нее.
– Чушь собачья. В их лагере…
– Это – нечто другое, Мурген. Здесь работают две вещи одновременно.
– Три, недоумок, – заявил подошедший во всей красе Гоблин, от коего явственно попахивало пивком.
Как видно, на тайной пивоварне дела шли замечательно, с кавалеристами все устроилось благополучно, и они с Одноглазым могли порой устраивать себе увольнения, пока все остальные в Черном Отряде обороняют Дежагор.
Бог им в помощь, если Могаба узнает, что они делают с отложенным для лошадей зерном. Пальцем не шевельну ради их спасения.
– Что?! – гавкнул Одноглазый. – Мурген, этот тип – сплошная ходячая провокация!
– Гляди сам, пустая голова, – возразил Гоблин. – Уже начинается.
Одноглазый замер и испуганно ахнул. Я, будучи невеждой в черной магии, уловил суть происходящего не столь быстро.
В клубах сияющей пыли змеились тончайшие тени, и меж ними сновало взад-вперед нечто – наподобие ткацкого челнока либо паука. Паутина – или же сеть – что-то такое возникало в сверкающей пыли.
Недаром его зовут Тенекрутом…
Мерцающее облако разрасталось, делаясь ярче.
– Вот пакость, – пробормотал Гоблин. – Что будем делать?
– Именно это я уже пять минут пытаюсь из вас, клоунов, вытянуть! – рявкнул я.
– Ну!..
– Может, сюда обратите внимание, если там ничего сделать не можете? – заорал Бадья. – Мурген, эти дурни забросили слишком много веревок; мы не справляемся… А, ч-черт!
Еще одна волна крючьев, просвистев в воздухе, накрыла стену. На мгновение веревки натянулись – определенно, какой-то идиот пытался взобраться наверх.
Ребята усердно работали ножами, мечами и топорами. Двойники торчали вокруг с самым угрожающим видом. Кто-то из наших проворчал, что, имей он хоть каплю ума, наточил бы ножи загодя.
– Меньше бы по бабам шлялся, на все бы время нашлось! – напомнил Рыжий.
Я принялся рубить веревки, однако не забывал оглядываться, присматривая за свечением и паутиной, сплетавшейся внутри него.
Гоблин взвыл – его чиркнуло посланной из-за стены стрелой. Рана на щеке была самой пустячной – стрелы достигали нас уже на излете. Гоблин был зол оттого, что судьба осмелилась показать ему спину.
Он заплясал на месте. Могущественные заклятья, исторгаемые его устами, словно бы окрасились в нежные радужные тона. Он воздевал руки, на губах его выступила пена. Он визжал, прыгал, хлопал в ладоши…
И двойники его проделывали то же самое. Балаган вышел грандиозный.
От Гоблиновых заклинаний все веревки на три сотни ярдов вокруг вспыхнули ярким пламенем. Там, где взаимоотношения с противником начинали вызывать тревогу, это пришлось кстати, но изо всех остальных отнюдь не исторгло восторженных возгласов. Временные оборонительные сооружения начали разваливаться. Наши машины – тоже, уж они-то включали в себя множество веревок. Некоторые из ребят были веревками подпоясаны, а некоторые – обуты в веревочные сандалии. Конопля – вообще штука распространенная. Кое-какие придурки, вроде Одноглазого, даже курят ее. Кстати, он не уделил происходящему никакого внимания – разве что сладко улыбнулся по поводу побочных эффектов Гоблиновой недогадливости. Одноглазый, не отрываясь, глядел на свечение, поднимавшееся над неприятельским лагерем, а затем начал что-то бормотать.