Иван наблюдает за мной с нечитаемым выражением лица.
— В нашем мире не принято делать что-то наполовину. Это твое убежище, место, где ты можешь быть в безопасности и, что еще важнее, чувствовать себя сильной.
Когда я оборачиваюсь, чтобы еще раз осмотреть комнату, мои глаза улавливают мраморный камин, рояль в углу и люстру, рассеивающую свет, как бриллианты. Это подавляющее, роскошное и ни с чем не сравнимое зрелище, которое я когда-либо видела раньше.
Я качаю головой, все еще пытаясь осмыслить все это.
— А я-то думала, что остров — это шикарно.
Мы доходим до моей спальни, и она напоминает что-то из журнала. Кровать королевского размера, плюшевые ковры, вид на лес, одновременно красивый и жуткий.
Я в благоговении.
Иван стоит у двери, его поза расслаблена, но насторожена.
— Здесь ты будешь в безопасности, София. Мы позаботимся об этом.
Я киваю, не зная, что сказать. В безопасности. Сейчас это слово означает нечто иное. В мире, где особняки являются убежищами, а ночи прерываются выстрелами, безопасность — это роскошь, за которую приходится дорого платить.
Остальные члены семьи входят в комнату, и их присутствие заполняет все пространство. Глаза Максима сразу же находят мои, его беспокойство очевидно.
— Ты в порядке? — Спрашивает он, и я не могу не заметить мягкость в его голосе, предназначенную только для меня. Он такой милый, когда волнуется, не то, чтобы я сказала об этом вслух.
Он оглядывает меня с ног до головы, и мои щеки окрашивает слабый румянец.
— Кажется, ты нигде не пострадала. — Я ловлю его взгляд, задерживающийся на моих бедрах, и по мне пробегает легкое волнение. Похоже, ему нравится то, что он видит.
— Я в порядке, — отвечаю я, стараясь говорить увереннее, чем чувствую. Забота Максима трогательна, но она также напоминает мне о том, насколько реальна опасность.
Максим прислоняется к стене, его взгляд устремлен в узкое окно. Взгляд Ивана отстранен, его мысли явно неспокойны. Я чувствую, как в животе у меня завязывается узел, и думаю, о чем он беспокоится — обо мне или о том, в какой опасной ситуации мы оказались.
— Вы узнали, кто стоит за нападением? — Спрашиваю я, в моем голосе проскальзывает страх, который я пытаюсь скрыть.
Иван поворачивается ко мне, его глаза слегка сужаются, словно оценивая вес его слов.
— Это может быть конкурирующая мафиозная банда. Мы враждуем уже некоторое время, — его голос прерывается, и я не могу не заметить едва уловимое напряжение в его позе, признак невысказанной угрозы, таящейся в тени нашего разговора.
Я скрещиваю руки на груди, пытаясь защититься от опасностей, которые, кажется, пронизывают комнату. Мой взгляд переходит с одного мужчины на другого, каждый из которых является воплощением силы и непредсказуемости.
— Но единственными, кто знал о нашем местонахождении, были вы и ваши люди, — замечаю я, и подозрение в моем голосе звучит более отчетливо, чем я предполагала.
Атмосфера ощутимо меняется. Мужчины обмениваются взглядами, в их выражениях смешиваются настороженность и беспокойство. Их нервные движения, шарканье ног, сжимание и разжимание кулаков выдают высокую ставку нашего разговора.
В глазах Ивана мелькает множество эмоций, но затем они приобретают твердую решимость.
— Наша организация хранит множество секретов, некоторые из которых неизвестны даже нам самим, — говорит он низким и ровным голосом. Когда он направляется к шкафу, его размеренные шаги словно вторят серьезности его слов. — Кто-то в наших рядах должен был предать нас.
Я поджимаю губы, мой разум работает сверхурочно.
— Кажется, я уже знаю, кто это может быть.
Их глаза переходят на меня, в их взглядах смешиваются удивление и ожидание. Иван выпрямляется, его рука приостанавливается в поисках.
— О? И кто же это может быть?
ГЛАВА 12
МАКСИМ
Я сузил глаза, переваривая обвинение Софии.
— Кайла? — Это имя слетело с моего языка с недоверием. Она меньше всего склонна предавать нас, или я так думал.
Иван неловко сдвигается на кровати рядом с Софией. Его лицо — маска замешательства, отражающая мои собственные чувства. Кайла, с ее, казалось бы, милым нравом, замешана в чем-то настолько коварном? Это трудно переварить.
Голос Софии прорезает скептицизм как нож.
— Это явно Кайла. Должно быть, она сделала это из ревности. — Ее убежденность нервирует.
Комната замирает, каждый из нас обдумывает эту идею.
— Не может быть, — слышу я от себя, и слова получаются автоматически. — Кайла бы так не поступила. — Но даже когда я говорю это, меня начинают грызть сомнения.