Виктор кивает, подплывая ближе.
— И искусству своевременного побега. Незаменимые навыки для любого нашего ребенка.
София качает головой, в ее выражении ясно читается веселье.
— Может, начнем с чего-нибудь попроще? Например, с детских стишков, а не с планов побега?
— Планы побега могут быть и детскими стишками, — язвит Виктор, заслужив от Софии укоризненный взгляд.
Я обхватываю ее рукой, нежно притягивая к себе.
— Не волнуйся, мы будем подбирать учебный материал в соответствии с возрастом. Во всяком случае, первые несколько лет.
Ее смех сливается с шумом воды — мелодия, которая ослабляет постоянное напряжение, пронизывающее всю мою жизнь.
— Я обязуюсь это сделать, — говорит она, ее голос легок, но в нем слышны нотки искренности. — Пообещайте мне кое-что, — внезапно говорит София, поворачиваясь, чтобы посмотреть на каждого из нас по очереди. — Пообещайте мне, что, несмотря ни на что, она будет знать жизнь за пределами этого. За пределами Братвы.
— Мы обещаем, — отвечаю я за всех нас, и груз наших обязательств оседает в моей груди. — Она познает любовь, она познает смех, и она познает семью, которая всегда будет поддерживать ее.
София улыбается, мягкая, сияющая улыбка освещает сгущающиеся сумерки.
— Спасибо.
Пока мы вытираемся и собираем вещи, вопрос Софии витает в воздухе, задумчивый и немного тревожный.
— Как вы думаете, что она подумает о том, что у нее три папы? — Спрашивает она, обматывая вокруг себя полотенце.
Иван, как всегда стратег, серьезно обдумывает этот вопрос.
— Она подумает, что она самая счастливая девочка в мире, — уверенно заявляет он. — Трижды совет, трижды защита и трижды любовь.
София улыбается словам Ивана, в ее глазах загорается веселье.
— Трижды совет, да? Будем надеяться, что это не слишком ее запутает.
Иван хихикает — редкий звук, наполняющий комнату теплом.
— Смущение — это лишь первый шаг к мудрости. Она будет мудрее своих лет.
Виктор вскакивает, не в силах удержаться от колкости.
— Только бы она не унаследовала твое чувство юмора, Иван. Мы хотим, чтобы девочка умела заводить друзей.
Я не могу удержаться от смеха, и напряжение в разговоре ослабевает, переходя в нечто более легкое.
— А как насчет твоих навыков вождения, Виктор? Мы ведь стремимся к безопасности, помнишь?
К нашему смеху присоединяется смех Софии, и ее прежние опасения исчезают перед лицом нашей шутки.
— Ну, с кулинарными способностями Максима, стратегическим умом Ивана и энтузиазмом Виктора она должна быть всесторонне развитой личностью.
Я киваю, чувствуя прилив гордости при этой мысли.
— А с тобой, как с матерью, она будет неудержима. Доброй, умной и сильной.
Эти слова повисают между нами, свидетельствуя о наших общих надеждах на маленькую жизнь, которую мы собираемся принять. Но затем голос Софии прорывается сквозь тепло, напоминая о холодной реальности, которую мы все пытались игнорировать.
— Но меня там не будет, правда? — Ее слова мягкие, едва ли выше шепота, но они приземляются с тяжестью тысячи кирпичей, заставляя комнату замолчать.
Смех стихает, сменяясь тяжелой тишиной. София смотрит вниз, и тень печали проступает на ее лице, являя собой разительный контраст с легкостью, которая была всего мгновение назад.
Я чувствую, как у меня в животе затягивается узел. Мы танцевали вокруг этой темы, позволяя себе забыть, пусть даже на мгновение, о тех условиях, о которых мы договорились. Присутствие Софии стало постоянным, ее смех — мелодией в мрачном саундтреке нашей жизни. Мысль о том, что она уедет, забрав с собой часть нас, — это реальность, с которой я не хотел сталкиваться.
Иван прочищает горло, нарушая тишину, но его обычная уверенность, кажется, пошатнулась.
— София, мы…, — начинает он, пытаясь найти слова, которые могли бы преодолеть пропасть, образовавшуюся в результате ее заявления.
Виктор неловко сдвигается с места, его взгляд устремлен в пол. Человек, который всегда готов пошутить или сделать легкомысленный комментарий, растерянно смотрит на ситуацию, лишаясь дара речи.
Я смотрю на Софию, на ее обнаженную уязвимость, и понимаю всю глубину принятого нами решения. Речь шла не только о том, чтобы защитить ее, дать ей свободу или обеспечить безопасность ребенка. Речь шла о нас, обо мне, смирившемся с предстоящей потерей ее присутствия, ее влияния в нашей жизни.
— София, — начинаю я, мой голос тверже, чем я чувствую, — мы заключили соглашение, да. Но это не значит, что оно незыблемо. Ты стала… Ты важна для нас. Для меня.