Генеральный Штаб Украины экстренно созвал совещание Совета по чрезвычайным ситуациям, связанными с возобновлением активности ЧАЭС, и было принято решение о попытке эвакуации остатков гарнизона. Однако экспедиция, высланная неделю спустя после выхода военных на связь, пропала без вести. Еще через неделю отправилась вторая, в которой и был Таченко. Вылетели на трех «Ми-8», но до места эвакуации добрались только два. У одной «вертушки» примерно на половине пути неожиданно отказали оба двигателя, она рухнула на землю и взорвалась. Авторотация винтов не спасла машины: вертолеты шли слишком низко. Таченко хорошо слышал в шлемофоне крики погибающих солдат своего взвода, грохот взрыва и рев пламени…
Лиманск встретил солдат туманом и множеством ловушек. В одну из них точно сел второй вертолет. Его, могучую тяжелую машину, полную вооружения и людей, буквально превратило в тонкий железный листик, причем частично вдавив в землю. Вне Зоны действия коварной ловушки оказалась только хвостовая балка с винтом, изломанно задравшаяся вверх. Эвакуация потеряла всякий смысл. Тем более, что спасать стало уже и некого. Бункер оказался пуст.
Таченко, двое пилотов и шестеро оставшихся солдат взвода обследовали брошенное людьми помещение и всю территорию РЛС, но никого не нашли. Солдаты, выходившие на связь буквально дня три назад и сообщавшие, что еды и воды у них еще минимум на пару месяцев вперед как в воду канули. Не имелось даже следов боя или крови. Создавалось впечатление, что люди просто ни с того ни с сего взяли и ушли с обжитого уже, безопасного и надежно укрепленного места неведомо куда.
Таченко, как принявший на себя командование уже заведомо захлебнувшейся операцией, хотел было дать команду на взлет, но вдруг со всех сторон раздались выстрелы. Военные заняли круговую оборону в одном из небольших двухэтажных зданий территории РЛС. Вскоре показался и противник. На засевших в доме бойцов двигалась толпа тех самых солдат-срочников, некогда несших службу на станции и отсиживавшихся в бункере. Люди шли прямо на пули неверными, изломанными движениями и стреляли наугад, особо не целясь. Таченко видел в оптический прицел своего «Абакана» вытаращенные, пустые глаза, перекошенные слюнявые рты тех, кого они прилетели спасать, а теперь расстреливали почти в упор.
Бой с толпой потерявших разум солдат закончился победой спецназа, правда, потерявших при перестрелке одного пилота вертолета и одного бойца личного состава, да еще один солдат был ранен в грудь. Вертолет был выведен из строя так, что взлететь на нем было уже нереально. Ситуация сложилась аховая. Таченко приказал выйти на связь со штабом любыми доступными средствами, но штаб почему-то не отвечал, хотя антенна радиостанции на РЛС вроде как работала исправно.
Может быть, имело смысл самим запереться в бункере и ждать, но только вот чего? Еще одной эвакуации, только теперь самих спасателей? А что тогда свело с ума и превратило в ходячих мертвецов тех солдат со станции? Не эта ли участь ждала капитана и его людей? И тогда Таченко, обдумав все и посоветовавшись со следующим после себя по званию, старшим лейтенантом Чебурным, принял безумное решение: прорываться к периметру самим.
Военные переночевали в бункере, а наутро, затарившись провиантом со складов, набрав побольше воды и патронов, двинулись в путь. Также с собой взяли разысканную на РЛС армейскую рацию, после ряда опытов для нее перепаяли крепление и разъем для аккумулятора. Таченко не терял надежды связаться-таки со штабом. Для раненого сделали носилки и несли их по очереди. Таченко сориентировался по карте, куда им примерно предстоит идти, но он совершенно не знал (да никто еще из людей не ведал) до неузнаваемости изменившихся мест, которые теперь превратились в Зону.
Раненый избавил от себя маленький отряд на второй день пути. В короткий момент просветления сознания, не в силах выносить удушья от простреленной груди и страшной боли, он вдруг вырвал пистолет из кобуры и пустил себе пулю в висок, прямо лежа на носилках. Состояние военных, и без того донельзя подавленное, ухудшилось еще больше. Крепкие, тренированные парни спецназа раскисали прямо на глазах. Во время вечернего привала оставшийся в живых летчик незаметно напился водки из фляги и устроил драку с одним из бойцов. Таченко усмирил буяна ударом кулака и приказал связать его десантным фалом и положить отсыпаться в палатке.
Наутро же обнаружилось, что пилота больше нет в живых, и он просто не пережил эту ночь. Его объеденное крысами буквально до костей тело военные закопали в кустах и продолжили путь. Но судя по ранам, летчик умер от того, что что-то разорвало заднюю стенку палатки, проникло внутрь и вырвало человеку горло, потом выжрало внутренности, а крысы, набежавшие потом, довершили кровавое пиршество. Бойцы прятали друг от друга глаза: у костра постоянно были сменяющиеся часовые, но никто ничего не слышал…
Пару раз за время дороги им пришлось отстреливаться от чудовищ: первый раз от стаи тех, кто был похож когда-то на собак, но теперь больше напоминал монстров из фильмов ужасов. Твари перли всей стаей, взяв военных в кольцо. Автоматы били практически в упор, а чудища, невероятно живучие, продолжали нападение даже тогда, когда им практически вдрызг разносило голову или выпускало кишки. Одну из тварей Таченко потом рассмотрел ближе, уже дохлую, и поразился ее виду. На морде, исковерканной мутациями, лишенной губ, шерсти и носа, на месте глаз зияли гноящиеся уродливые язвы. Судя по всему, твари были слепы, а выискивали и атаковали бойцов они по нюху (хотя как можно улавливать запахи дырой вместо носа?) или по слуху. Или пользуясь еще каким-то, неизвестным людям способом.
Второй раз, с утробным рыком, на них вылетела из-за деревьев мощная туша, величиной с «запорожец», и чтобы остановить тварюгу, пришлось выпустить в нее не меньше сотни патронов, а потом еще и добить выстрелом в упор прямо в голову. В издохшем наконец-то мутанте Чебурной с немалым трудом опознал потомка обычного лесного кабана…
Военные были на грани паники. Их учили отстреливаться от многократно превосходящего противника, выживать в экстремальных условиях и совершать длительные марш-броски, но никто из них и не предполагал, что на сей раз биться им придется с лишившимися разума людьми и тварями, место которым только на страницах книг и кадрах фильмов.
Анатолий Таченко с огромным трудом удерживал дисциплину и не позволял его людям сорваться в банальное беспорядочное бегство куда глаза глядят. Капитан, в отличие от других бойцов, неофициально, тайком от начальства встречался в пивнушках и «рыгаловках» Чернобыля-4 с ходоками из местных жителей, и некоторых умудрялся разговорить посредством бутылки дешевой водки. Поэтому, пусть и в теории, минимальный запас знаний о страшных местах Зоны он имел. И как он сейчас капитану так пригодился!
В отличие от начальства войск, охранявших периметр, Таченко почти нормально относился к ходокам, незаконно шастающим на территорию Зоны. По крайней мере, не собирался открывать сразу огонь на поражение в первого же попавшегося ему человека. Анатолий понимал: сами они отсюда не выберутся. Им позарез нужен проводник, тот, кто уже не один день ходит по этим землям. Главное в сложившейся ситуации было просто встретить тут живого человека, а потом хоть лаской, хоть таской принудить его к сотрудничеству. Таченко был неглупым командиром, прекрасно сознавал свою ответственность за жизни четверых солдат, идущих с ним, и терять их не желал. Равно как и сам не стремился погибнуть.
Двигались медленно и постоянно прощупывали дорогу впереди камешками и осколками стекла, набранными по карманам еще на базе РЛС. Это помогало обходить стороной ловушки. Сам Таченко видел их впервые. Мозг отказывался адекватно воспринимать откровенное надругательство над всеми законами земной физики, которые вдолбили в голову еще в школе, но рассуждения о «быть или не быть» капитан оставил на потом, а сейчас просто воспринимал все как должное.