Реальная жизнь с матерью была гораздо мрачнее. Однажды за завтраком она заметила над воротничком школьной блузки засос и впала в ярость: “Ах ты гадкая, паршивая мерзавка! Убирайся отсюда! Теперь ты порченая, как эта Уоррен!” Кристин Уоррен, веселая и добродушная девушка с длинными русыми волосами, ушла из школы в шестнадцать лет. Днем ее можно было встретить на центральной улице с коляской – противоестественная, страшная судьба. Рут была единственным ребенком в школе, кого мать, религиозная фанатичка, заставляла отсиживать две службы по воскресеньям и держала под домашним арестом, чтобы уберечь от порока. Рут придумала множество внеклассных занятий и экскурсий, чтобы прикрыть свою тайную жизнь, но она никогда не позволяла мальчикам зайти слишком далеко: угрозами и запугиванием мать привила ей целомудрие. Сперва она ненавидела уловки и боялась осуждения, для каждой лжи стараясь найти достойное оправдание, и обычно у нее получалось. К концу школы Рут превратилась в опытную лгунью: без этого было никак, но она все равно переживала.
Она встала с кровати и положила “Маленьких женщин” обратно на полку в углу комнаты. Там она хранила самые ценные книги, которые перечитывала снова и снова: они давали ей почву для размышлений, просвещали, дарили мудрость и утешение. Рут просмотрела корешки, выбирая книгу под настроение, и остановилась на “Миссис Дэллоуэй”. Потрепанный том был расписан умными заметками, которые она делала в первый семестр университета, пытаясь в свои восемнадцать понять главную героиню – утонченную аристократку средних лет, ее жизнь в Лондоне и противоречивый характер. Сейчас между ними было больше общего. На титульной странице ее имя было написано острым, почти каллиграфическим почерком, которым она гордилась много лет: “Рут Яго, Брасенос-колледж”. Еще одно воплощение.
Оксфорд был прекрасен, удивителен и страшен. Впечатляюще не похож на тридцать седьмой дом по улице Росвенна-драйв в Пензансе. Рут сразу поняла, что влиться в коллектив будет непросто. Другие студенты кичились обширными связями, налаженными в школах-пансионах, в шикарных лондонских домах, так хорошо подходящих для вечеринок, в ветхих загородных домах и в безрассудных приключениях во время каникул. Те же, кто находился у подножия социальной лестницы, обсуждали обездоленное детство, проведенное в полузаброшенных кварталах, жестоких отцов и запуганных матерей, самоубийства родственников. Ее взросление в религиозной семье среднего класса было лишено драматизма. В то же время ее доселе обычное, ничем не примечательное корнуолльское имя неожиданно стало предметом насмешек: “Рут Яго! Вот это имечко! Ха-ха!” Пришлось придумывать прозвище.
Через пару недель от корнуолльского акцента не осталось и следа – вместо этого ее речь приобрела манерную медлительность: именно так говорили профессора на лекциях и семинарах. Ужин она стала называть обедом, а привычный обед превратился в ланч. Не считая коротких визитов в Пензанс (акцент возвращался в районе Плимута), она никогда не выходила из роли и горя не знала. Но ей так и не удалось снискать одобрения матери: “Ты ведь теперь считаешь нас людьми второго сорта, да? Ну-ну, поживем – увидим! Чем выше взлетаешь, тем больнее падать, не забывай об этом”.
Рут нашла работу на Би-би-си, потом вышла замуж, сменив фамилию с Яго на Фернивал. Адам оказался умным, смешным и заботливым. Все его родственники имели отличное образование и были уверены в себе. Аристократической твердостью характера они напоминали ей героев “Возвращения в Брайдсхед”. Рут восхищалась ими, но никого из них не понимала. Разве можно поговорить с кем-то по душам, если так тщательно скрываешь свое истинное я? В конце концов ей удалось подстроиться – и это главное.