Адам фыркнул:
– В отличие от омерзительной сделки, когда женщина продает свое тело тому, кто больше заплатит, а потом делает детей на заказ?
– В бедных странах, куда толпами валят больные бесплодием, такое действительно случается, но я-то говорю про добровольное суррогатное материнство здесь, в Лондоне.
– Тогда почему оно полностью запрещено во многих развитых странах? Наверное, потому, что там знают о существовании моральных и биологических запретов, нарушать которые опасно! Иногда нужно просто принять ограничения нашего тела, а не вмешиваться в подобные дела, когда предугадать все последствия просто невозможно.
Терпение Рут лопнуло.
– Ты можешь хоть раз отступиться от своего католического бреда?! Наша дочь пойдет на все ради ребенка. Ты даже представить себе не можешь, насколько тяжело противостоять этому желанию!
Адам смотрел на нее с нескрываемым отвращением.
– Но если необходимо, то это желание можно преодолеть. Некоторые женщины ведь так и делают, да, Рут?
Он пересек черту, которую они молча обходили годами.
– С меня хватит!
Она встала так резко, что ее стул пошатнулся и с металлическим лязгом рухнул на пол. Звук был настолько громкий, что все в зале замолчали и уставились на них. Рут никак не могла попасть рукой в рукав пальто – ее колотило от ярости. Адам смутился и, подняв стул, положил руку на плечо Рут, одним жестом уговаривая ее сесть и прекратить устраивать цирк.
– Я не… – начал он.
Она оттолкнула его и прорычала:
– Убери руку! Меня от тебя уже тошнит! Ты как хочешь, а я ухожу. Будь добр, не забудь расплатиться.
Вернувшись домой, Рут поднялась в гостевую спальню, рухнула на кровать и несколько минут делала дыхательные упражнения, пока сердце не перестало бешено биться. Перевернувшись на бок, она расслабила живот и представила, будто в нем ребенок. Чудесным образом зарождать жизнь, постепенно набухать, давая зародышу расти, а затем выталкивать это визжащее, сморщенное существо на белый свет – вот на что было когда-то способно ее дряхлое тело. Она лелеяла воспоминания о беременности и о том, как новорожденные малышки жались к ней и тянулись к груди. Рут вдруг поняла, как сильно ей хочется вновь испытать эти чувства. Она выгнула спину и погладила округлившийся живот. Конечно, в прошлом есть вещи, о которых жалеешь – мечтаешь, чтобы их никогда не было, – но рождение ребенка к ним не относится. Если бы все получилось, суррогатное материнство могло бы стать радостью. И даже искуплением.
Одно из преимуществ большого семейного дома без детей состоит в том, что двое взрослых после ссоры могут жить раздельно, при этом наблюдая за действиями друг друга и стараясь лишний раз не пересекаться – так что Адам и Рут умудрялись избегать друг друга все воскресенье. В это время каждый из них прокручивал в голове вчерашний разговор в ресторане, правда, с некоторыми поправками: добавляя неопровержимые аргументы и искренние мольбы о прекращении спора, чтобы утвердить свое моральное превосходство и укрепить позицию. Обоим было одиноко. Рут проснулась рано и лежала с книгой. Как только Адам отправился на еженедельный теннисный матч в парк Рэйвенскорт, она тут же позвонила Лорен.
– Доченька, ну как ты?
– Нормально, – монотонно ответила Лорен.
– Точно?
– Точно.
– Как-то не похоже. Дэн с тобой?
– Уехал на матч в Бирмингем.
– И оставил тебя одну?! – воскликнула Рут, не в силах сдержать возмущение.
– Мам, я сама отправила его развеяться, не можем же мы все выходные сидеть друг с другом в четырех стенах – как на пороховой бочке.
– Может, я заеду?
– С папой?
– Нет, он занят. Только я.
– Слушай, ты прости, но мне надо работать – сильно выбилась из графика. Я как раз собиралась идти в студию, так что давай как-нибудь в другой раз…
– Выезжаю, – твердо заявила Рут. – Я ненадолго.
Лорен открыла не сразу, и Рут, увидев дочь, не могла поверить своим глазам. Босая, в футболке наизнанку и в расстегнутых джинсах: очевидно, она впопыхах накинула на себя одежду, услышав дверной звонок. Лорен сильно похудела, лицо болезненно осунулось, а кожа вокруг глаз опухла и покраснела. Она молча развернулась и пошла наверх, с трудом поднимая ноги. Рут последовала за ней. Дойдя до порога гостиной, они остановились. В комнате было душно и пахло затхлостью: шторы задернуты, в полумраке назойливо кружит жирная муха, повсюду валяются коробки из-под пиццы, а кофейный столик весь заставлен пустыми пивными банками и одноразовыми стаканчиками.