— В разведке… — выдал на-гора Петро.
— На другой стороне моста!?
— Так точно!
— Идиоты!..
Москаленко уединился, и сделал это с нескрываемым наслаждением, предавшись любимому занятию, набивая тело от пуза и до того самого места тушёнкой, пока она лезла в горло. Воткнул нож в жестяную банку, и… Она как-то странно загрохотала, точно была выполнена из тяжёлого металла.
Приближалась колонна бронетехники с суррогатами. До него только теперь это дошло, а ранее он не реагировал ни коим образом на посторонние шумы.
Прямо перед ним вынырнул танк. Он швырнул в него тем, что попалось под руку — и банку тушёнки, перепутав с гранатой. Сам себя отругал за то, что натворил, и злился не по поводу противника проскочившего мимо него на полном ходу, а из-за тушёнки. Пропал продукт ни за что, а и сам едва.
Азаровский в отличие от него не растерялся.
— К бою!
Залёг одновременно с Петром, привлекая его к земле силой. Взрыва на мосту не последовало.
— Растяжку установили?
— Не успели, товарищ майор…
— Так какого ты явился ко мне с докладом?!
— Капитан приказал… И послал меня к вам…
— Вот послал Бог помощников безруких, а и безмозглых! — кинулся Азаровский к БМД в зарослях.
Парнишка за ним. Пока они заводили его, мимо них по мосту проскочило уже порядком военной техники противника.
— А ты куда? Вон из хаты…
Азаровский пошёл на таран, выкатив на мост, и влетел в грузовик с РСЗО "Град".
— Валим! Прыгаем…
Петро замешкался, и майору пришлось его выталкивать сначала из БМД, а затем ещё спихнуть с моста в реку, куда прыгнул сам, оставив внутри бронемашины на снарядах гранату без чеки.
Над головами диверсантов прогремел взрыв, и от моста не осталось следа. Переправа разлетелась по брёвнам на приличном расстоянии при детонации НУРС. Даже река в месте подрыва вышла из берегов, заливая всё кругом.
— Вот это гром… среди бела дня… — подняла взор в безоблачное небо Апанасиха. — И ливень…
Пролился на неё с девчушкой, да с такой силой, словно их окатили из ведра. И длился не больше минуты.
— А где мост?! — оживилась Юлька.
Вместо переправы она заметила на противоположном берегу большое скопление бронетехники, часть из которой уже ревела поблизости от них.
— Гастарбайтеры! Прорвались…
Мужики пропали вместе с мостом и БМД. Точно в воду канули.
— Да где же они? А Петька… — опасалась Юлька за всех них, но больше за друга.
Апанасиха не стала нагнетать напряжения, промолчала. Сдержалась в отличие от Юльки, но чего ей это стоило — знала только она. Самой сделалось не по себе. И ей также казалось: они остались одни. А соответственно: ждать помощи им больше неоткуда и не от кого.
Запись N27 — СМЕРЧ —
"В случае если вы находитесь в бомбоубежище
во время ядерного удара — не надейтесь выжить,
даже из ума нереально! Хотя если вдруг —
то вы либо дурак, либо просто чудак на букву "М"!
Вы лишь продлите свои муки, пока не наступит стадия
полного разложения вашего организма под воздействием
сильного радиоактивного облучения!"
(Памятка-напоминание "выжившим" после ядерного удара — считать армейским юмором)
Фомин ощущал себя живым мертвецом сродни фараона запечатанного в золотой гроб, поскольку его амуниция по земным меркам данного измерения не имела цены и была бесценна, достанься каким-нибудь учёным, занимающимся разработками в области нанотехнологий. По-прежнему не понимал, как до сих пор не умер. Ведь если логически помыслить, стараясь разобраться в непростой ситуации — доступ воздуха ему перекрыт. Неужели комбинезон на нём имел уникальную функцию по преобразованию углекислого газа в кислород?
Он ни разу не испытал чувства дискомфорта за исключением того, что не мог пошевелиться. Однако и непосильный груз монолитного и многотонного каркаса из оплавленного камня нисколько не давил него. Такое ощущение, словно угодил в саркофаг.
— Блин, спящая красавица! — выругался Егор про себя.
И снова все его мысли оказались обращены к амазонке. Что с ней? Как там она?
— Бионика…
Ответа не последовало. Она по-прежнему не отвечала. Ситуация безвыходная с одной стороны, а с иной — не сказать. Фомин сжимал в руке лёгкий атомный пистолет-автомат.
— Применить его что ли и…
Сомнения равнялись опасениям о возможной гибели в случае выстрела.
— Ну и это не жизнь! Не вечно же мне здесь валяться? Уж до скончания собственного века не хотелось бы!
Вот он и стремился сократить временной промежуток на камне длиной в две даты, меж коими жизнь обозначалось простой чёрточкой, подобно мигу.