— Что думаете по данному поводу, братья славяне? — выдал начальник эшелона.
— А наш новый проводник? — вставился по заведённой традиции Азаровский.
Тот попросил карту местности.
— Вот так сюрприз!
— Азаровский…
— Я…
— Свободен, майор, — отправил его начальник эшелона восвояси.
— Иди-иди… — шёпотом попросил собственный командир и тёзка по званию того, кто не уважил майора.
— Не прощаюсь…
Командир лишь пожал плечами, поймав на себе пытливые взоры сотрудников штаба, отпущенные в его адрес из-за своевольного и словоохотливого подчинённого не сдержанного на язык.
— Что новенького, командир? — озадачили своим очередным вопросом бойцы Азаровского.
А тот в свою очередь их.
— Заблудились мы в просторах Самостийной Украины. И проводника втюхали такого, что уж лучше с Сусаниным бродить по болотам в поисках, где бы утопиться!
Снова засел за навигатор, следя за тем, как они и дальше продолжают откланяться от намеченного пути следования. Точка как уползала в сторону верхнего края экрана, так и дальше продолжала двигаться туда, пока вовсе не исчезла.
— Зараза!!! — процедил сквозь зубы Азаровский. — В Чернобыльскую зону, что ли везут нас?
Бойцы не сводили с него взоров.
— Куда уставились? Когда должны, хотя нет — отставить — обязаны следить за периметром контейнера!
— А россияне на открытых платформах с бронёй нахрена?
— У них это и спроси, умник, а не у меня! Ответ будет идентичным!
— Так может это…
— Всё что угодно, парни! И хватит!
Наступила долгожданная тишина, больше подобная на гробовое молчание.
— Нет, так тоже никуда не годится, — отшвырнул на полку-кровать Азаровский навигатор. Толку сейчас от него — прибор раздражал. И снимать показания ежесекундно было ни к чему, даже ежеминутно. Достаточно будет взглянуть через час, а то и два, да и то вряд ли ситуация изменится, а тем более проясниться. И впрямь заблудились. Или их намеренно увели с намеченного маршрута следования. — Скорее бы наступило утро!
Последовал взгляд на часы. Где там, только за полночь перевалило время, и нынче было не московское, а родное — белорусское — Украина с Беларусью находилась в одном часовом поясе. А даже если и нет, то не всё ли равно. Час ничего сейчас не решал. И кому влетит за отклонение — начальнику эшелона.
Влетело, и много раньше, да такое, что заставило содрогнуться состав.
— Взрыв?! — не поверил Азаровский тому, что услышал. Кто-то применил кумулятивный заряд.
— Все на пол! По местам! — приказал он открыть контейнер, и в случае необходимости покинуть на БМП, не взирая на начавшийся обстрел.
Мелькнула ещё одна вспышка, а затем не одна. Какой-то неведомый противник применил ручные гранатомёты.
— РШГ сволочи бьют! Нам каюк, командир! — выдал помощник.
— Слушай мою команду, — грянул в продолжение Азаровский. — Экипаж в машину! Сваливаем! Бегом! Марш-марш — вперёд!
Ещё бы добавил — на мины. Они были заложены вдоль полотна по обе стороны от железнодорожной насыпи. На такой мине и подорвались бойцы капитана с открытой платформы по соседству, опередив чуток бойцов Азаровского на БМД-1, а иная уже лупила прямо оттуда по тем налётчикам, кто мелькал во вспышках РШГ, и были все в оранжевой форме.
— Гастарбайтеры!?.. — раздался крик извне.
Из окон вагонов ударили автоматическое оружие. Военные с подвижного состава пытались отбиться при помощи него от странного вида и одеяния налётчиков. Да где там, вагоны послужили многим братской могилой. В ответ в окна влетали реактивные снаряды и взрывались, вырываясь при детонации языками пламени.
Повсюду были слышны взрывы и оголтелые вопли.
— Вниз! Под рельсы! — настоял Азаровский.
Пришлось бросить бронетехнику, иначе не сносить головы. Едва он угодил ногами на гравий, и юркнул под колёса состава за рельс, над головой прогремел оглушительной силы и мощи взрыв. БМП-3 приказало долго жить. Кто-то ещё вскрикнул.
Не все его бойцы успели ретироваться из контейнера, а те, что находились рядом с ним, даже не пытались оказывать сопротивления нападающим, и обозначать свои новые стрелковые позиции.
Налётчики не трогали их, действуя избирательно, как и не обстреливали контейнеры с ядерными боеприпасами.
— Знают гады, что делают, а творят! И такое… — едва не растрескалась эмаль на зубах у Азаровского от скрежета ими.