— Это того стоило.
— Ты, похоже, очень хочешь получить эту еб*ную историю.
— Конечно, я хочу получить эту еб*ную историю! Она станет сенсацией года!
Кирстен раздраженно фыркает.
— Тебе не следовало так поступать, Кеке. Это слишком опасно! — разозлилась Кирстен.
— Я знаю, но…
— Но ничего! Ты же слышала те слухи… о том, что происходит в Крим-колониях. Я не вынесу мысли, что тебя запрут в…
— Послушай…
— Не желаю ничего слышать! Вломиться в клинику это одно, а…
— Я лишь хочу сказать, что…
— Что?!
— Мы можем поговорить об этом за бокальчиком?
— Буду там через двадцать минут.
Глава 12
Матерь божья
— Все равно не складывается. Зачем кому-то в «СурроТрайб» желать причинить вред одной из своих?
Кеке с остекленевшим после безумного длинного дня и третьей стопки виски взглядом пожимает плечами.
— Потому что люди уроды?
— Но они все считаются безупречными. Они изучают претендентов и принимают в свои ряды всего где-то один процент. СурроСестры должны превосходить других морально, интеллектуально и физически, так?
— Ну, так утверждает их пиар-компания, — замечает Кеке.
— А мы все знаем, что пиар-компании не всегда говорят правду.
— «Фейк Ньюз Централ».
— Именно. На прошлой неделе Бодум-Сентори попал в новости за распространение фальшивого видео. Они буквально слепили 4D-HD ролик, в котором Банановый босс раздает еду в Техасе.
— Дай отгадаю, Банановый босс никогда не был в Техасе.
— Верно. Они просто переделали видео какого-то другого бедолаги. Заменили его голову на голову Босса.
Кеке щелкает языком.
— У некоторых нет стыда.
— А чего ждать, — спрашивает Кирстен, — от человека с прозвищем Банановый босс?
Кеке усмехается.
— И то верно.
Они вдвоем вздыхают.
— Как теперь во что-либо верить?
— В том-то и дело, — говорит Кеке. — Я знаю, ты считаешь меня слишком амбициозной…
— Слишком безрассудной, — поправляет Кирстен. — Большая разница.
— Неважно, но я делаю это не только ради карьеры, знаешь ли. Я раскапываю правду, потому что это важно. Потому что это то, кто я есть. Потому как, если у нас не будет правды, то, что тогда у нас останется?
— Ладно, — отвечает Кирстен, наливая новый бокал. — Ладно. Я поняла. Я перестану отчитывать тебя, пока что.
Кеке возводит глаза к небу и беззвучно преувеличенно произносит: «Спасибо».
— Так ты утверждаешь, что какая-то СурроСестра заточила зуб на Джони, или же за этим стоит вся организация? Они пытались избавиться от нее по какой-то причине? Потому что, знаешь ли, все они вызывают у меня странное чувство.
Держа бокал в руке, Кеке показывает пальцем на Кирстен.
— Я знаю, ясно? Они похожи на сектанток. Мне было не по себе там.
— Мне кажется, все дело в этой безупречности. Словно они одержимы идеей невинности.
— Думаю, того требует бизнес.
— Вероятно, все к этому и сводится.
— Мне это тоже не нравится, но я вижу, зачем они так поступают.
— Знаю.
Кирстен скрещивает руки и переводит взгляд на потолок.
— Если бы кто-то девять месяцев носил моего нерожденного ребенка, я бы хотела удостовериться, что она не наркоманка со склонностью к грязному сексу с незнакомцами.
— Именно. И что у нее хорошие гены.
— Боже, да.
— Если СурроСестра передает ребенку свои гены, то ты захочешь ту, что с хорошими.
— С лучшими.
Кеке громко вздыхает и отпивает от своего напитка. Моргает, словно желая прояснить взгляд уставших глаз.
— Все это хреновая ловушка, скажу я тебе.
— Что все?
— Весь этот бред с продолжением рода. С самого начала ты становишься рабом этого ребенка.
— Это слишком мелодраматично, не находишь?
— Я серьезно. Ты будешь все время одержима мыслью, что должна дать своему ребенку все самое лучшее. Не похоже на счастливую жизнь.
— А ты знаешь, что такое счастливая жизнь, о, Мудрейшая?
— Нет, но я знаю, чего хочу. Кем хочу быть… и это уж точно не включает маленьких спиногрызов, висящих на моих ногах и требующих, чтобы я купила им то, что нельзя. Вот поэтому ты не увидишь меня сюсюкающейся с младенцем в ближайшее время.
Кеке забрасывает ноги на ближайший стул.
— Без обид.
— Я не обижаюсь.
— Я слишком эгоистичная и не смогу стать СурроСестрой.
— Только представь весь этот грязный секс с незнакомцами, от которого тебе придется отказаться.
Кеке смеется.