Потом приходилось читать стихи на телевидении, но это было совсем не то, когда на тебя смотрит лишь маленький молчаливый огонёк, вместо огромного многолюдного зала, готового взорваться от восторга. Слава, конечно, великая вещь, но только не переходящая в болезнь тщеславия, когда чрезмерно полюбивший её творец, начинает выставлять свои достоинства, кичливо упиваясь ими.
Возраст человека
У старичков огромный потенциал. Учёные стараются продлить возраст жизни до 120 лет и более. Надо ли? Сейчас в 60 лет люди записывают себя в старики. А как же они будут жить в таком состоянии до 120 лет? Это же ужас! Быть старым с 60 до 120 лет. Вот уж точно, не следует продлевать жизнь до возраста Адама (930 лет). Просто надо понимать, что и 70-80 лет – это не мало, и уже хорошо. Зачем быть долговременным старцем. Мне-то кажется, что у современных старичков о-хо-хо, какие страсти. Они ещё могут закатывать такие «кренделя», которые до настоящего времени были недопустимы из-за устоявшихся правил интимных отношений. Только надо преодолеть внутреннюю зажатость, расширить, раскрепощая взаимные интимные желания, позволить старичкам «шалить», как они хотят, а не сидеть на скамеечках и осуждать молодых. Надо быть самим «молодыми», расширяя ограничения привычных установок.
Владимир Набоков со своей «Лолитой» был, поначалу, отвергаем и не читаем. А потом вдруг все прозрели. Появились большие тиражи, и автор стал очень богатым человеком. Люди себе позволили хотя бы читать непривычную эротическую литературу. Моя "Ева" тоже будет осуждаема, но до поры, а потом ещё станет настольной книгой для «старичков 60+».
Достиг и я
Восьмидесятилетья.
Что это так, не верится, ей-Богу!
Не уж-то это я
Так много жил на свете,
Не уж-то долго так
Топтал и я дорогу.
Года – они летели и летят,
Несутся вдаль
И мудрость нашу множат.
Года мои -
Меня пусть не тревожат:
А их полёт пусть будет -
Просто сменой дат.
В зените лет
Не стоит унывать,
Грустить о времени,
Задумываться даже.
Как прежде, надо жить,
Надеяться и ждать,
Стремиться к цели
И любить отважно.
Мне дороги сейчас
Раздумья и томленье,
Когда они
Мечтой озарены -
Таинственные,
Светлые мгновенья,
Божественная радость
Новизны.
Не надо спешить в Загробную армию. Успеешь наслужиться и там – в Вечном «небытие».
Страсть
От «страсти» никуда не денешься. У животных она проявляется в периоды размножения, а человеку она дана на повседневную «радость» и «страдания».
Церковники запрещают «рукоблудство», то есть самостимуляцию, а как быть людям, оказавшимся в «заключении» или на армейской службе, или в местах вынужденного одиночества? Не утолённая интимная страсть может перейти в жестокую агрессию. А сознательное аскетическое воздержание может привести к физиологическому отмиранию органов зачатия.
Французский просветитель 18–того века Жан Жак Руссо написал книгу «Исповедь». Суть его исповеди сводится к тому, что он в период отрочества мучился от наплывающей страсти, и вынужденно, без чьих бы то ни было советов, стал заниматься «рукоблудством». И так ему это понравилось, что он совершал это действо до глубокой старости, несмотря на то, что бывал в гражданских браках.
Другой просветитель, его современник – энциклопедист Дени Дидро в книге «Монахиня» описывал то, как монашки, обуреваемые экзальтированной страстью, идеализируя Иисуса Христа и других святых, изображённых на скульптурных барельефах, скрытно прикасались губами к их интимным местам во время служебных молитв.
Наш современник Андрон Канчаловский в своём интервью рассказал корреспонденту, как его знаменитый отец спросил его напрямую, когда он был ещё отроком: «Ну что, дрочишь, небось, или как?..» и поняв по испуганному лицу сына, что это происходит, отвёл его к зрелой женщине, которая на собственном примере научила его справляться с необузданной страстью.
Константин Симонов писал:
«В двенадцать лет,
Пусть мать меня простит,
Мы знали всё,
Хоть ничего не знали».
…Это было в восьмом классе, когда я со своим другом Крыцем (такое было у него прозвище) остались ночевать у моей тёте. Глубокой ночью, под воздействием страсти, мой друг не выдержал и, набравшись смелости, тихонько прокрался к спящей тёте, и, дрожа всем телом, прошептал: «Тётя Гутя, научи нас… заниматься любовью». Тётя в испуге спросонья всполошилась. И Крыц, смутившись, быстро шмыгнул к себе в постель. А та, только изумлённо таращила глаза. Потом на утро, и ещё не раз, тётя Гутя вкрадчиво спрашивала его, не подходил ли он тогда ночью к ней. Он отказывался, каждый раз, нарочито удивляясь её вопросу. И только в возрасте, когда ему было уже за пятьдесят, с несколько смущённой улыбкой признался о навалившемся тогда на него вожделении.