Сын степей всегда скучал
В лесах Сибири и Востока.
Лесной красы не замечал
Он в стороне далёкой.
Его манил простор степной –
Ковёр цветущий и душистый,
По нём грустили
Летний зной
И ковыля цвет серебристый.
Ночную будоражил тьму
Стук аргамаков полудиких
И всюду слышались ему
Гортанные родные гики.
Он жаворонка слышал зов
И скрип берёзки одинокой.
…Он не сумел понять лесов –
Вернулся из страны далёкой.
Тоска идёт из самого детства:
Ветерок свистел-насвистывал
Песни чутким тополям,
В детстве утрами росистыми
Мы бродили по полям.
И потом ходил я пОсвету
С рюкзаком и молотком,
Но с полей родимых пОсвисты
Всюду слышал с ветерком.
Мои строчки, пойте песни
И нежней, и веселей…
На всём свете нет чудесней
Тех полей и тополей.
Со временем приходит и осмысление того, насколько близка и дорога человеку среда, где начиналось его становление:
Не знаю, братцы, как кому –
За всех ручаться сложно, -
Но мне посёлок наш на СМУ
Всех уголков дороже.
Он неказист и не высок,
Прилип к столице с краю,
И сверх особенных красот
В посёлке я не знаю.
Зато на запад и восток
Распахнуты просторы,
А с юга – с детства всех в восторг
Нас приводили горы.
Здесь дружбы стойкие мосты
Воздвигла наша школа.
И здесь я Лариной черты
В твоём приметил взоре.
На мир с годами мы глядим
Значительней и строже,
И не напрасно говорим:
«Той дружбы нет дороже».
…Бокал вина я подниму,
Взгрустну с друзьями малость,
И выпью за посёлок СМУ,
Где часть души осталась.
…Общение с участниками великих испытаний, а таким была Великая Отечественная война, побуждает людей творческих на создание тех или иных произведений. В объединении «Казгидрогеология», где я работал, познакомился с сотрудницей Ниной Ивановной Савельевой – на фронтах войны она была радисткой и подружилась с десантником, от которого получила письмо: «…Во время ночного полёта самолёт наткнулся на гору и все погибли, только меня случайно выбросило в пробоину…» (из письма десантника Петра Гайдучика). Рассказ Нины Ивановны поразил меня. Появилась поэма:
Живи, товарищ…
(поэма)
Нас занимает часто
Маета
Твоя или моя –
Не общая,
Не наша,
Которая зовётся
«суета»,
Которая опутывает
Страшно.
Которая сжигает
День за днём,
Из года в год
Морщиня нас и старя,
В которой мы
Безропотно живём,
Дней скоротечных
Календарь листая.
А ведь когда-то
В годы битв
Отцы и деды
С тоской мечтали
О счастливых днях
Победы,
О нашем времени,
О нас с тобой,
О мире
В часы привалов
Наши предки
Говорили.
…Война священная
Была уже на сломе,
И первых неудач
Зашиты были раны,
Солдаты чаще
Бредили о доме –
И мир их ожидал
Не за горами.
Кто думать мог,
Что ночь у них
Последняя,
Что самолёт летит
Давно не в меру низко
В полёте все мечтали
О победе,
Вздыхая, как всегда,
О самых близких.
Никто не знал,
Что на пути мотора
В тумане мглистом
Глазу неприметно
Во тьме ночной
Безмолвствовали горы,
Их ожидая
Приговором смертным…
Но вот толчок…
И боль,
Смятение
И стоны,
Треск фюзеляжа,
Перепады гула.
…Людей бросало
По всему салону,
А одного бойца
В пробоину
Метнуло.
Боец вскочил
И кинулся к пролому –
Навстречу задыхающимся
Воплям.
А самолёт пылал,
Как стог сухой соломы,
Разбрасывая жал горящих
Хлопья…
Вдруг крик:
«Спасайся сам!» -
И взвился взрыв над сопкой,
Вмиг расплескав
На мелкие частицы
Людскую боль
Внутри крылатой топки,
И копоть проглотила птицу.
Та копоть унесла
Солдат-собратьев,
Семнадцать звёзд
В тылу осиротила…
И долго с мыслями
Боец не мог собраться,
От потрясенья отупев
И обессилев…
Его нашли
С едва дышащим пульсом –
Контужен,
Обожжен,
Лежал он в буераке.
Потом в санчасти
Бился он
В конвульсиях
И, говорят,
Не по-мужски
Истошно плакал.
Но жизнь своё взяла:
Пошёл он на поправку –
Десантнику невмочь
Валяться в лазарете. –
И, ожидая в гарнизон
Отправки,
Он понял, что за жизнь
Втройне теперь в ответе.
И путь сверяя свой
Друзей былых охватом,
Не огибая круч,
Не избегая спадов,
Беду потом встречал
Бесстрашным он солдатом
И был ещё не раз
Со смертью рядом.
Судьба его спасла,
Но в памяти тот случай