Однако Никиты здесь нет.
– Нет, насколько я знаю, они живы и сейчас… Их лишили родительских прав, обоих, и Никите они больше никто.
– За что?
– За жестокое обращение, – неохотно признала Ульяна. – Вроде бы, они били Никиту… Сильно.
– Он был у них единственным ребенком?
– Да…
– То есть, вся жестокость была направлена на него. Любопытно. Ты живешь рядом с ним уже много лет. Скажи, сам он бывает жестоким?
Тут уж Ульяна не медлила с ответом ни секунды.
– Что ты, никогда! Наоборот, он всегда очень заботится и обо мне, и о маме с папой, и о маленьких…
– Понятно. Значит, он из тех, кто берет страдание и пытается обратить в любовь, а не в ненависть. Очень любопытно.
Ульяна не до конца понимала, о чем речь. Если бы это сказал кто-то другой, прозвучало бы, пожалуй, слишком пафосно. Но рокочущий голос Регины идеально подходил для таких слов.
– Что еще ты знаешь о Никите? Чем он занимается, когда не заботится о вас?
– Ну… ему нравится заниматься спортом, – ответила Ульяна. – Он всегда был в какой-нибудь секции, сейчас вот в хоккее, и получается у него здорово. Его команда уже много что выиграла, а его самого приглашают в какой-то клуб, как школу закончит.
– У него есть близкие друзья?
– Да… Вроде, да.
– Кто они? Ты их знаешь?
– Не очень хорошо. Парни из команды – два или три человека, с ними Никита постоянно тусуется… Но я ведь не из тех, кто им нравится! – горько улыбнулась Ульяна.
– Тебя не они волнуют. Тебя больше задевает то, что ты не нравишься Никите так, как хотелось бы.
– Давай не будем об этом!
– Почему? Нет ничего зазорного в том, чтобы любить его.
Ульяна почувствовала привычный жар на щеках. Когда она смущалась, то краснела заметно, густо, свекольно, и скрыть это позорище не удавалось.
– Он – мой брат!
– Он не твой брат, и ты это знаешь. Брат – это просто слово, которое ты привыкла использовать.
– Мы выросли вместе, – робко напомнила Ульяна.
– Вы были вместе меньшую часть твоей жизни. Не считается. У вас нет общей крови, а кровь все решает. Его можно любить. У него все качества человека, которого любят.
– Странные вещи ты все-таки говоришь… Да и любят не за качества, а просто потому, что человек… вот такой, какой есть!
– То есть, объединяющий в себе определенные качества, – снисходительно улыбнулась Регина.
– А ты кого-нибудь любишь?
Ульяна ляпнула первое, что пришло в голову, чтобы сменить тему, и тут же пожалела о своих словах. Регина, до этого расслабленная, заметно помрачнела.
– Да. Я любила.
– А теперь?
– А теперь тот человек умер и похоронен.
– Ой… прости, мне очень жаль!
– Не извиняйся за такое, – посоветовала Регина. Не похоже, что она затаила обиду. – Никогда не извиняйся. Ты не можешь знать чужое прошлое. У меня теперь все хорошо.
– Да, твоя семья здесь!
– Ты так считаешь?
– Все так считают, – поспешила заверить ее Ульяна. – Ну, кроме Никиты, ты уж на него не злись…
– Я и не злюсь. Поверь, скоро Никита перестанет быть проблемой.
Ульяне не понравилось, как это прозвучало, но она и сама толком не поняла, почему. Не нужно искать тайный смысл в словах Регины, не может его там быть, да еще такого зловещего…
Ведь правда?
Глава 3
Наркоз не подействовал, но я не могу сказать об этом.
Операция начнется через две минуты.
Он подставился – и по-крупному. Теперь, когда страх и гнев оставили его, Никита мог здраво оценить, как он влип.
В себе и в том, что он был прав, Никита по-прежнему не сомневался. Но ему нужно было действовать аккуратней! А он, получается, попался в ловушку, как младенец. Существо не убило его, потому что не хотело убить. Оно хотело унизить его, подставить перед родителями, выставить психом. Короче, оно сделало все, чтобы словам Никиты больше не верили.
Тут оно преуспело, высший балл! Никите сделали укол снотворного, как какому-то буйно помешанному. Утром, когда он пришел в себя, у него болела голова, его тошнило, и устраивать скандалы больше не хотелось. Так ведь его все равно не оставили в покое! Родители чуть ли не волоком притащили его в машину и повезли к какому-то знакомому психиатру Гриши.
Хорошо еще, что они решили все это скрыть, не выставлять семейные дела напоказ – и не поганить будущее Никиты. Теперь, когда он успокоился, он понимал, что был в шаге от серьезного диагноза. А это постановка на учет, и прощай, нормальная жизнь!